Проспала 20 часов с перевязочным бинтом в руках
У деревни Козлово, что в Калининской области, в берег небольшой речки врылась полковая батарея 120 мм минометов. Я там командир недостающего орудия, т. е. сандружинница. По обе стороны речки заминированные поля, а на опушке леса роты подготовлены к наступлению. Весь передовой край молчит — как всегда перед боем. Надо освободить населенный пункт Веревкино. У нас болотистое место, у немцев — пригорок. Бой был тяжелый, поток раненых все увеличивался. Надо помогать батарейцам, предупредить раненых, чтобы не шли на минные поля, кому-то помочь перейти речку, миновать полыньи, пробитые снарядами. Вдруг мне приказано оставить батарею и идти в санроту, она вот недалеко на опушке леса, но как оставить батарею в бою, как оставить речку и минные поля? Однако приказ есть приказ, злюсь, но иду.
А если недоброе случится с Аней Завадиной, Манюней Цимерман, Олей Пугачевой, я не смогу заменить их на поле боя?
Трое суток не утихал бой, трое суток никто в санроте не отдыхал ни минуты. Мне приказано заниматься эвакуацией. Надо сортировать раненых, не опоздать подать на обработку к врачу в первую очередь тех, кто ранен в голову, живот, грудь, у кого оторваны конечности. Распорядиться кого напоить, накормить. Особенно тяжело с теми, кому нельзя давать и глотка воды, но этих отправляли сразу в землянку к врачу.
Наконец бой утих. Санрота, кроме дежурных, повалилась в сон, а мне надо бежать в батарею, надо узнать, как там, все ли живы и здоровы. Не заметила, как добежала. Оказывается много легкораненых осталось в строю. Надо перевязать их лучше, обработать раны, а кого-то все равно придется отправить в санроту, к врачу.
Разворачиваю перевязочный бинт, дана команда командира всем на перевязку, а я опустилась на настил, да и заснула с бинтом в руке. Ребята решили, пусть поспит до обеда, накрыли шинелью. Я проснулась через 20 часов.
Никто не упрекнул меня, все знали о трех тяжелых сутках работы и о благодарности мне за эту работу.