Наверное с детства каждый мальчишка думал, что когда подрасту, будут призывать в армию, обязательно пойду в разведку. Не исключением был и я. Срочную службу проходил в авиации. На втором году уже был старшиной — разбирался в технике. Тем более, что до службы обучался в аэроклубе. А вот быть разведчиком мысль не покидала.
Вскоре поступил в военно-политическое училища, а после его окончания получил назначение политруком службы связи аэродрома специального назначения в Щербинку. Здесь меня застала война, здесь я совершенствовался как политработник. Были свои трудности вхождения в эту почетную обязанность. Учился работать с людьми, умению влиять на их деятельность, выполнять многогранные обязанности, связанные с обслуживанием боевых действий летчиков при выполнении ими порученных заданий. Когда же враг оказался на подступах к г. Серпухову, то мы готовились к отражению фашистского нашествия на Москву. Вот тогда и возникло желание — встать в первых рядах защитников Родины с оружием в руках. Но как?
Именно в этот период к нам прибыл работник ГлавПУРа. Собрав молодых политработников, он предложил пойти добровольно в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию, которая в районе Клина вела бои за Москву. Не раздумывая я изъявил желание пойти, а через неделю пришла телеграмма об откомандировании в эту дивизию.
Известно, что Гитлер бросил на Москву свои основные силы. Ночью немецкие стервятники пытались бомбить столицу. Ожесточенные бои шли в 100-120 км западнее нашего любимого города. Всюду видны оборонительные сооружения — окопы, рвы, доты, дзоты, проволочные заграждения. Тысячи москвичей с раннего утра допоздна пилили лес, делали завалы, устанавливали «ежи».
В политотделе меня приняли как знающего военное дело и предложили должность политрука стрелковой роты. Многие в роте были гораздо старше меня по возрасту. Все коммунисты и комсомольцы, их отличал высокий патриотизм, желание отстоять Москву ценою собственной жизни. В боях с фашистами уже тогда известными были имена многих, героически выполняющих задание командования. Звучали среди бойцов разведчики А.А. Мартынов, С. Смирнов, И. Игнатов; артиллеристы Ф. Маланин, П. Рыжов, С. Овчинников, автоматчики П. Бирюков, Терехов и Ермоленко. Их опыт мы изучали, воспринимав все, что могло пригодиться, в боях.
В начале февраля 1942 г. приказом Ставки Верховного Главнокомандования наша дивизия была выведена из зоны обороны Москвы и направлена на Северо-Западный фронт. С этого периода она стала именоваться 130-й стрелковой дивизией. Начались для мало тренированных — по существу гражданских людей — изнурительные переходы. Гитлеровцы более пяти месяцев занимали район Молвотиц. Это сильно укрепленные реки: Шебериха, Каменка и Пола. Мне внимательно пришлось изучать действие наших подразделений, хотелось вложить в будущие бои знания, полученные в училище, чтобы не допускать ошибок бойцов, которым недоставало воинского умения, их наступательному духу и беззаветной преданности Родине и народу требовались знания. В этой обстановке загорелся и сам. Знал ведь, что спасать себя — дело последнее, только вперед. Любой бой — под Павлово и Сидорово, Новой Руссой — были торжеством героизма москвичей.
С каким восхищением приходилось разъяснять прибывающим на пополнение бойцам содержание подвигов наших командиров И. Дудченко, В. Верстака, майора Кузнецова и комиссара Репина, многих прославивших себя солдат. Северо-Западный фронт и для меня явился хорошей школой, где пополнялись не только военные знания, но и умение рисковать в тяжелой для того периода обстановке. Часто приходилось менять должности, но во всех подразделениях, где я находился, чувствовались прекрасная дружба, умение защитить в бою командира и солдата. Каждый бой — это стремление быть впереди бойцов, повести их за собой. Из каждого боя трудно выйти живым, но быть последним недопустимо.
За короткий срок часто менял должности, получал назначение политруком стрелковой роты, роты автоматчиков, пулеметной роты, отсекром ВЛКСМ полка. После каждого ранения новые должности и все это в своей родной дивизии. Больше всех я был комиссаром отдельной дивизионной разведроты. Полюбил этих ребят, знал их боевые качества. О каждом из них можно рассказывать легенды. Это те, кто в бою не подведет, если надо отдаст жизнь за друга. Не было таких заданий, когда бы не согласились идти добровольцами. О разведчиках знали не только в дивизии, их заставляли делиться опытом ведения разведки, поимки языков, пребывания в тылу врага перед разведчиками армии и фронта, о них писали в газетах и листовках. Заслуживают отдельных очерков действия в разведке Е. Бусалова, В. Петрова, Ф. Качармина, Б. Митина, В. Григорьева, З. Леонтьевой, И. Магадзе (Митиной), Н. Никитиной, Н. Порукова, М. Шипулина, В. Лихачева, Е. Лиэллупа. Многие из них и ныне живут и здравствуют. Скромно говорят о себе. Вот почему есть желание рассказать об отдельных эпизодах их действий в разведке.
Наверное и сам Володя Петров не думал когда-то быть разведчиком. Хотя в детстве любил играть в разбойников. И часто удивлял односельчан своей храбростью. Будучи в дивизии, начал боевой путь с пулеметчика, затем стал автоматчиком. В боях под Москвой он много раз стоял на передовых позициях, и о нем шла приятная слава. Володя испытал себя и на поприще снайпера, он с большим вниманием следил за действиями своих коллег Н. Соболева, И. Магадзе, Н. Соловей, как они умело справлялись с заданиями по уничтожению немецких офицеров и солдат. Вскоре Петров решил, что надо брать фашистов живыми — стервятники должны быть известны, что их подлость достойна наказания. С этой мыслью он и явился к начальнику штаба дивизии полковнику Зелику Е.И., который увидел в нем достойного разведчика. Первое боевое крещение под Клином. Учились мальчишки воевать. Не всегда им сопутствовали удачи. В группе, которую возглавлял В. Петров, входили 16-летний Федя Качармин, Валентин Григорьев, Борис Митин. Оказавшись в д. Воронино, занятой немцами, и определив численность их солдат, наличие вооружения, предстояло срочно сообщить об этом своему командованию. Решили послать к своим Ф. Качармина, вручив ему донесение. Этому юноше, пока он был со старшими, все было ясно — и местность, и пути возвращения, но отделившись от группы, он заметил проселочную дорогу. Дальше шел параллельно ей, кустарником. Послышался шум моторов — двигалось несколько автомобилей. Не разобравшись чьи они, он выскочил на дорогу и решил на ходу влезть в кузов. Вскоре завиднелись силуэты домов. Автомашины остановились. Качармин услышал немецкую речь — их шофера вышли из кабины — и бегом к избе, где тлел огонек. Стало светать. Заметив в кузове ящики с боеприпасами, Качармин спрыгнул на землю и увидев, что кругом никого нет, не раздумывая бросил в кузов две гранаты, а сам, перебежав дорогу, скрылся в лесу. Снаряды в машине начали взрываться, а немцы, выбежав из хаты, открыли беспорядочную стрельбу. Федя бежал лесом и через 300-400 метров наткнулся на наших солдат. Добытые данные о противнике, которые он передал в штаб, помогли нашему командованию подготовить и провести удачную операцию по захвату опорного пункта противника. Видно было, как рождаются, разведчики, люди большой отваги, умеющие рисковать собой ради друзей, всегда были готовы собственной жизнью сберечь группу, с которой действуют в сложнейшей обстановке.
Когда прошло много десятилетий и теперь вспоминаешь, какими качествами надо обладать, чтобы быть Бусаловым, Петровым, Григорьевым, Ириной Магадзе (Митиной), Зиной Леонтьевой, Федей Качарминым, чтобы с таким достоинством, риском для жизни выполнять казалось бы неимоверно сложные задания.
На переднем крае часто можно было слышать радиопередачи немцев. Они обещали райскую жизнь перебежчикам. В ответ на приглашения фашистов предоставляли возможность и взятым немецким «языкам» говорить по нашим радиопередачам о переходе к русским. Редко это было, чтобы в 1941-42 годах находились с их стороны желающие. А вот попавшие в плен начинали кричать «Гитлер капут».
С юмором разведчики нарисовали на щите картину собаки с изуродованной головой Гитлера, а внизу сделали надпись на немецком языке «Расскажи, расскажи бродяга, чей ты родом и где будет твой конец подлости». Щит был выдвинут на нейтральную зону, недалеко от боевого охранения… Три дня молчали немцы, взирая на своего «кумира», а их попытки ночью убрать этот портрет натыкались на нашу минометную канонаду. Долго еще пребывал в таком состоянии Гитлер на переднем крае. Шуткам наших солдат над фашистом, находчивости разведчиков не было конца…
Зимой 1941-42 гг. морозы подчас лютовали так, что и нашим людям, привычным к холодам, приходилось тяжко. В один из таких дней пришел приказ добыть точные данные о противнике, расположенном в нескольких деревнях. Тем более накануне состоялся бой за лучшие позиции дивизии. На переднем крае сутки ни единого выстрела — куда девались немцы? Группу и на этот раз возглавил Володя Петров. Там, где сложно, всегда был он, ему верили. Всегда считалось, что этот человек рожден для сложных и непредсказуемых действий. Вечером по глубокому снегу отправились в тыл. Мороз и сильная метель, 10-15 минут и сзади исчезал лыжный след — все заметало. За оврагом виднелось сожженное село. Михайлов и Качармин приближались к нему. Никого не видно. За ними осторожно двигалась и вся группа. В ее составе были Мануков, Утин, Митин, девушка Назарова, Соловьев, Поруков. Каждый имел автомат и по 2-3 гранаты. Командир дивизии полковник Анисимов вместе с начальником штаба Зеликом предупреждали, что если будет трудно, дайте знать. У разведчиков была для этого радиостанция и ракетница. В ушах еще не отзвенели выстрелы от прошедших ожесточенных боев, мерещились разрывы снарядов и бомб, а теперь кругом тишина, лишь выла вьюга и где-то вдалеке взлетали осветительные ракеты.
Миновав передний край противника, группа заметила шоссейную дорогу, по которой еще несколько дней тому назад немцы перебрасывали технику и солдат в село Молвотицы. Петров дает команду Михайлову и Качармину перейти дорогу и разведать место, где можно остановиться всей группой, откуда продолжить дальнейшее выполнение задания командования.
За оврагом чуть виднелась шоссейная дорога, а несколько правее мелкий кустарник, в котором даже при острой необходимости укрыться трудно. Единственным средством маскировки оставался глубокий снег — вьюга не прекращалась ни на минуту. Разведчики подошли и внимательно осмотрели дорогу, идущую к сохранившимся от разрушения домам поселка. Каждый из них имел задание наблюдать за определенным сектором. Это было необходимо для предотвращения неожиданного появления опасности. Вошли в кустарник и через 2-3 минуты их следы замело. С этого места из-за больших сугробов была вида шоссейная дорога, она уходили в поселок, а что дальше — оставалось загадкой. Ждать, когда здесь появятся фашисты? А если они сюда не пойдут, а изберут другой путь, и просидишь зря. Единственное, что предполагалось — противник должен быть невдалеке, где-то здесь.
— Только замаскировавшись, сидеть и ждать «у моря погоды», так не пойдет, — сказал Михайлову Петров. — Давай двигаться к поселку. В нем и в самом деле в течение целого часа ни один фашист не появился.
— Значит, ушли, — согласился Михайлов.
Прячась за снежные валы, группа почти приблизилась к поселку. И вдруг, как с неба, свалились немцы. Из-за крутого поворота по селу шел батальон гитлеровской пехоты, его замыкали несколько автомашин с броневиком. Деваться некуда. Наши разведчики находились в 3-5 метрах от дороги, по которой должна пройти колонна фашистов. Полностью укрыться возможности нет. Можно вступить в бой, но при таком их преимуществе исход битвы ясен…
И тогда Петров, не раз выходивший победителем из трудных положений, дает команду.
— Залечь, притворившись мертвыми, врассыпную, оружие под себя, приготовиться к бою. Такая мысль возникла и потому, что из-под снега еще торчали ноги и головы убитых, оставленных неубранными после предшествующего боя. Думалось, не заметят. И действительно, разве гитлеровцы могли сообразить, что русские воины живыми валяются почти на дороге, запорошенные снегом, который сыпал не прекращаясь.
Лицо Манукова почти полностью оказалось закрытым снегом. Лишь яростью светились глаза, наблюдавшие за обстановкой… Он был в одном сапоге, второй вместе с лыжней спрятал под себя. Назарова лежала вниз лицом, в правой руке держала наготове заваленный снегом автомат. Качармин, раскинув руки, закрыл собой автомат, и, спрятав ноги в снег, лежал рядом с командиром. У дороги разутым, вниз лицом «валялся» Панин — он левой рукой держал за ремень автомат, спрятанный в снегу, а в правой была готовая к бою граната.
Фашисту, замыкающий прошедший батальон, с силой толкнул ногой валявшийся сапог с лыжней Михайлова, и он оказался на дороге, был раздавлен идущим броневиком, а закутанный в тряпье гитлеровский офицер так сильно ударил кованым ботинком по ноге Петрова, что тот чуть не крикнул от боли.
Какие только мысли не возникали у каждого лежащего в снегу разведчика. Кажется, вся жизнь промелькнула за эти томительные минуты. Ведь каждую секунду над ними витала смерть. Сейчас, когда прошло столько времени, невольно сравниваешь, насколько надо быть готовым к самопожертвованию ради Родины, но и тогда никто не собирался умирать. Разведчики были готовы вступить в бой с численно превосходящим противником. И смерть отступила.
Немцы повернули за угол, их дорога шла вправо, и теперь их скрывали снежные сугробы. Видно спешили уйти из когда-то занимаемых ими поселков. Пролежать без движения около 30 минут в снегу, в сильный мороз, с нечеловеческим напряжением — дело нелегкое.
— Быстро собирайтесь, товарищи, — сказал Николай, подошедший к Петрову.
Мануков повторил эту команду дрожащим от холода голосом. Теперь все почувствовали некоторое расслабление. Ноги и руки перестали подчиняться, но время не ждало. Некоторые почувствовали боль, а у отдельных оказались обмороженными ноги или пальцы рук. Отыскали в снегу свои вещи. Н. Михайлов никак не мог обуть растоптанный сапог. Вера, подавая Николаю свой сапог, сказала: «Попробуйте обуть мой, он у меня на несколько номеров больше». А сама с трудом одела измятый сапог Михайлова.
Не успели принять дальнейшего решения, когда Ф. Качармин крикнул: «Немцы!»
Начало светать, были заметны силуэты людей. Далеко за поселком медленно двигалась следующая немецкая колонна. Отказала рация, а сообщить об этом своим надо немедленно. Перейдя дорогу по направлению к своему переднему краю, группа залегла теперь в овраге. Отсюда велось наблюдение за приближающимся противником.
Думалось, что фашисты покидают Молвотицы, и тогда Петров посылает Назарову и Манукова в свой штаб. На карте Володя пометил место, откуда идет фашистская колонна, куда двинулся прошедший ранее батальон. Отметил место, где разведчики лежали «мертвыми».
Карандашом на углу карты Петров написал: «Надо пустить в ход артиллерию». Показал место и приблизительный расчет времени начала стрельбы.
С чувством достойной гордости «замерзшие» разведчики услышали бурную стрельбу артиллерии по уходящим фашистам. Гитлеровцы понесли большие потери. Таким оказался их отход из района Молвотиц.
Добрались до своего штаба разведчики. Только теперь каждому из них казалось, что какими силами, какой находчивостью и мужеством надо обладать, чтобы выдержать подобное напряжение. Уже не грела ватная куртка, чужими казались замерзшие ноги, не двигался затвор в автомате, замерзли сало и хлеб, а как хотелось съесть что-нибудь горяченькое. Тянуло ко сну.
— Эх, — сказала Назарова, — сейчас бы на мамину постель, поближе к печке.
Доложены были данные о противнике, используя которые дивизия выдвинулась на 4-6 км вперед, заняв без боя наиболее выгодные позиции для выполнения поставленной перед нею задачи.
— Ваш поступок, безусловно, героический, — сказал разведчикам начальник политотдела дивизии, батальонный комиссар К. Бирюков, — но надо проявлять большую осторожность и наблюдательность. Нам слишком дороги такие замечательные люди, как вы, чтобы терять их без боя. Когда после беседы т. Бирюков покинул землянку разведчиков, Назарова, улыбаясь сказала:
— А я думала, нас за этот подвиг всему соединению показывать будут.
Сидевшие ребята молчали. Они думали о новом задании и какое оно будет.
— А ведь сильна выдумка, — проговорил Петров, — если бы мы лежали в полном снаряжении «без артистической выдумки», гитлеровцы наверняка не поверили бы, что мы мертвые. Ведь не дураки фашисты, а проморгали. Вошел помощник начальника политотдела по комсомолу Костя Силохин и пригласил ребят в заранее выбранное место, куда уже пришел дивизионный кинооператор, который решил запечатлеть их на кинопленку, заявив, что больше таких эпизодов в войне не будет. При попытке снять действительную картину разведчиков, как это было на самом деле, в съемках получалось мало естественно. Трудно повторить этот подвиг даже в кино. Надо было видеть, как было в действительности.
В сложных условиях вместе с мужчинами прекрасно вели себя в боевой обстановке наши девушки. Выдержала казалось бы невыносимую для нее обстановку Вера Назарова. Мне вспоминается бой под Малым Врагово, когда под огнем врага, рискуя собственной жизнью, держала на руках Евгения Лиэлупа, умирающего разведчика, Ирина Магадзе, во что бы то ни стало желая спасти его жизнь. Ей обязаны многие живущие и поныне вынесенные с поля боя бойцы, будучи тяжело раненными. Сколько мужества и силы надо иметь, чтобы ощутить радость доброты и последующего благополучия в бою от той молодой, красивой, черноглазой девушки, которой суждено и поныне быть любимицей всей дивизии. А сколько сил, энергии мы видели в боевой обстановке у сандружинницы Зины Леонтьевой. Она проявила свои боевые способности, будучи санитаркой 2-й стрелковой роты. Высокая, стройная с голубыми глазами не уходила с поля боя. Она как бы воодушевляла бойцов на подвиги. Они видели, что этот человек не оставит в беде. Сколько раненых вынесла с поля боя! На фронте вступила в партию и высоко несла это высокое звание. Затем Зина пришла в разведку и здесь она вместе с мужчинами ходила на ответственные задания. И в последующем страшные были бои, ее видели всюду, где стреляют, где убивают, где нужна была эта сильная девушка. И она помогала спасать раненых, вытаскивая их из огня военного горнила. Многие говорили: «С таким человеком пойдешь в огонь и в воду — она не подведет». И это действительно так. Жаль, что война лишила ее ноги. Она, десятки раз выходившая победителем, получила тяжелейшее ранение. И тот, кто ее знал и знает, с чувством огромной гордости скажет добрые слова о нашей русской женщине. Такими были девушки Клава Никитина, прославленный снайпер Нина Соловей, сандружинница Людмила Мстиславская, всеми уважаемая врач Татьяна Заровная.
Вот о них командир нашей дивизии генерал-майор Клешнин сказал: «С такими женщинами мы завоюем не только победу, но и построим мировой социализм». По себе знаю, сколько доброты, великого счастья и благополучия на фронте мы ощущали, идя с ними в бой, оставаясь с их участием на излечении после ранений. Все неподкупно по своей преданности, бескорыстности, готовности отдать свою кровь за мужество, проявляемое нашими бойцами в боях за Родину.
В разведке, пожалуй, как ни в одном другом подразделении подбираются люди не только смелые, но и умеющие находить правильный выход из любого самого сложного положения. Мне не раз приходилось у прибывающего пополнения искать таких людей и брать в разведку. Неслучайно начальник штаба дивизии Е.И. Зелик, обращаясь ко мне, говорил: «Идите и подберите из прибывающего пополнения себе разведчиков». И мы с командиром не допускали в этом ошибок. Редко кто из наших отобранных бойцов не выдерживал испытаний. Помню Жигунова и Рачковского — эти скромные ребята за короткий срок научились дерзости и мастерству будучи в разведке. Они много раз служили образцом выполнения сложных заданий.
На фронте, пожалуй, как нигде должна быть убедительной пропаганда идей, за которые люди отдают свою жизнь. В воспитательной работе с разведчиками недопустим формализм. Трудно говорить с человеком о Родине, о боях, о защите Отечества, если в тебе не видят примера исполнения обязанностей в бою. Какими объективными должны быть похвалы и критика недостатков. Любая попытка к трусости при выполнении боевых заданий — источник позора для действия всей группы. Это внушалось каждому разведчику.
С каждым месяцем росла мощь нашей страны. Все знали и были глубоко убеждены в авторитете руководства нашей партией и страной. Сколько добрых слов произносилось в адрес И.В. Сталина. Он незримо всегда был с нами. И в наступлении, в котором принимали участие разведчики. Всегда звучали призывы: «В бой за Родину, в бой за Сталина». Они являлись неотразимым движением вперед. И странно, когда ныне, спустя много десятилетий, читаешь мнения ученых типа академика А.М. Самсонова, высказывая неверие в это, заявляет, что «неправильно, что успехи, достигнутые партией и народом, связывались с именем Сталина, приписывая, ему качества «гениального вождя народов», «великого полководца». По мнению Самсонова, он не был таким и что, когда шли в атаку, бойцы не кричали «За родину, за Сталина» (газета «Социалистическая индустрия» от 24.05.87 г. статья А.М. Самсонова). Пусть этот академик спросит тех, кто ходил в атаку и они Вам скажут, что Сталин в то время был у бойцов опорой победы и гениальным вождем народов.
Г.К. Жуков, оценивая роль И.В. Сталина, в своей книге «Воспоминания и размышления» говорит: «И.В. Сталин был все это время в Москве, организуя силы и средства для разгрома врага. Надо отдать ему должное. Возглавляя Государственный комитет обороны и опираясь на руководящий состав наркоматов, он проделал колоссальную работу по организации необходимых стратегических резервов и материально-технических средств. Своей жесткой требовательностью он добивался, можно сказать, почти невозможного». И это всегда объяснялось нашим разведчикам.
Разведчики, да и другие бойцы, перед которыми мне приходилось говорить, воодушевлялись, когда утверждалось, что: «Сталин в Москве, Сталин с нами, он не допустит сдачи немцам Москвы». Слова, сказанные Сталиным, были всегда законом, призывным лозунгом для каждого, чуть-чуть обладающего умом человека нашей страны.
В воспитании разведчиков большую роль играли наши прекрасные дивизионные самодеятельные коллективы. Большим другом разведчиков был композитор Кнушевицкий. В период отдыха разведчики с большим восторгом слушали концерты его фронтового ансамбля. Он был душой нашего коллектива.
У нас в разведке были и свои таланты: М. Шипулин любил читать А.Т. Твардовского, который в 1942 г. начал публиковать знаменитую поэму «Василий Теркин». Этот образ советского солдата, его жизнерадостность, большой ум и смекалка, мужество патриота своей Родины всегда вызывали восхищение разведчиков. Многие песни, появившиеся в 1942 году, получили признание и исполнялись индивидуально, вдвоем, группами под баян и гармонь. Звучала «Катюша». Песни В.П. Соловьева-Седова «Я вернулся к друзьям», К.Я. Листова — «Землянка» и многие другие. Отдохнувшие за недельку и пополнив свои ряды, разведчики вновь возвращались на передовую и продолжали свою нелегкую службу, помогая командованию видеть и знать больше о противнике, чтобы иметь успех в боевых операциях дивизии.
Когда противник оставил дер. Молвотицы, он стремился в тоже время сберечь свои силы, а отходил, чтобы укрепить другие участки фронта. Перед дивизией стояла задача освобождения не только Молвотиц, а и прилегающих к этому городу укрепленных районов, расположенных в поселках Лунево, Ожееды и Печище — битва предстояла трудная. Разведчики докладывали командованию о передвижении немцев. Замолкли их огневые средства. Это настораживало.
— Нужен «язык», — твердо сказал командир дивизии, — и чем быстрее, тем лучше. Чином бы повыше. Ох как нужен.
— Кого пошлем? — спросил командир дивизии у командира роты Н. Берендеева.
— Лучше меня, — ответил Николай.
И после настораживающего взгляда полковника, психологию и привычки которого хорошо знали его подчиненные, командир разведчиков утвердительно заявил:
— Задачу выполню!
— Как подготовитесь, — обратился еще раз командир, — сообщите, но имейте в виду: враг располагает сильными огневыми средствами с хорошо замаскированными укрепленными точками. Время, ребятки, для тщательного наблюдения не жалейте, мобилизуйте лучшие силы. Берендеев хорошо знал повадки противника, он не раз видел, как фашисты пристреливали местность, даже кошка, выпущенная из нашего окопа, бежавшая в их сторону, была немедленно расстреляна.
Надо так все продумать и подготовить, чтобы не подставить под вражеский огонь своих замечательных смельчаков. Опыт у Берендеева большой. Получивший звание Героя Советского Союза во время финской кампании, он пользовался авторитетом у разведчиков и ходил на наиболее опасные задания сам. Ему верили и шли в составе группы добровольцами.
Берендеев хорошо понимал, что пойманный «язык» — это самые точные данные, ибо немцы в плену разговорчивы и давали подробные сведения о своих войсках. Их мораль — сохранить себя. Немцы сильны духом только когда чувствуют силу. При неуверенности теряются, становятся трусливыми.
Разведчики знали многие привычки фашистов: исключительная педантичность, все по заранее разработанному правилу. Даже в условиях фронтовой обстановки немец не меняет своего шаблона. Когда кушал, как правило, проявлял беспечность. Смена постов происходила с исключительной пунктуальностью. Но все это и теперь требовалось проверить, уточнить.
Скомплектованы две группы: одна прикрытия, вторая захвата. Согласованы действия с артиллеристами. В ходе наблюдения найдены слабые места во вражеской оборонительной цепи.
— Пойдем туда, где нас не ждут, — сказал Николай Михайлович.
С местом действия все согласились. Ночь. Пользуясь перерывами освещения фашистами переднего края, разминировали территорию для перехода. Пройдена нейтральная зона. Выдвинулась на удобные позиции группа прикрытия, а в это время ползком подошла к цели и группа захвата.
Сколько осторожности, напряжения и большого расчета в действии. В этот момент особенно важна смелость, умелая ориентировка, быстрое принятие решения. Здесь, как правило, чувствуешь, что попал не только в трудную, но и в запутанную ситуацию. Главное не растеряться. Выполнять планом предусмотренные действия.
— Помните, — всегда инструктировал Берендеев, — каждая складка местности таит в себе смертельную опасность. Держись локтя соседа и не забывай — главная надежда на себя. Взаимовыручка, отвага, выдержка, инициатива и тогда победа будет обеспечена…
Над головами, как и было условлено, посвистывали наши пули. И противник как бы в отместку из одного дзота вел огонь в сторону наших частей, а у второго дзота, где надо взять пленного, немец рубил топором дрова.
Последовал взмах руки Берендеева и Качармин бросается к фашисту, а он успел «нырнуть» в дзот, Качармин не раздумывая за ним. Немец забился в угол. И сидит, как мышонок. В землянку вбежали Петров и Соловьев, они схватили немца за руки, а рядом, опомнившись ото сна, вскочил и уцепился за свой, автомат второй фашист. Но и он был сбит с ног Берендеевым и прижат к полу…
Вытащив сопротивлявшихся гитлеровцев на улице, на немецком языке приказали идти без шума вперед. Операция была молниеносной. И только, когда разведчики отошли от немецкого переднего края около сорока метров, фашисты заметили их и открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Убили одного пленника, а второй, спасаясь от обстрела своих, бежал впереди к советской оборонительной линии.
Показания пленного подтвердили соображения нашего командования и в известной мере укрепили уверенность в правильности решения о наступлении.
Не прошло и двух дней, как части нашей дивизии перешли в наступление. Враг оказывал упорное сопротивление, но их укрепление было сломлено.
В передовых рядах вместе с бойцами шли наши командиры и политработники. Особенно хорошо зарекомендовали в бою командир 664 стрелкового полка майор Пшеничный и комиссар Богомолкин. Будучи ранеными они продолжали руководить сражением, увлекая за собой весь личный состав на выполнение боевой задачи.
Сколько мужества в этом бою проявляли девушки-москвички. Сандружинница К. Кравченко из-под шквального пулеметного и минометного обстрела вынесла с поля боя вместе с оружием более двадцати раненых бойцов.
Все, кто мог видеть действие медицинской сестры Алевтины Берг, не могли без восхищения говорить о ее героизме. Двое суток под вражеским огнем она перевязывала раненых и сама лично вынесла с поля боя более тридцати бойцов. Будучи смертельно раненной, она и тогда держала в руках палатку, на которой лежал с пробитой грудью младший командир.
В результате этих боев части дивизии освободили районы Лунево, Ожееды и Печище, уничтожив при этом до 700 немецких солдат и офицеров, разгромив 60 дзотов противника, взяли много военной техники.
О мужественных поступках москвичей-добровольцев по всему Северо-Западному фронту гремела слава. 130 стрелковая дивизия ни разу и ни на один шаг не отступала. Шла только вперед.
Высокую оценку командования получили и действия разведчиков. С риском для жизни днем и ночью они проникали в тыл врага и порою появлялись буквально перед глазами противника, причиняя ему неприятности, как тени незаметно исчезали, принося подробные данные в свой штаб. Разведчики сообщали о намерениях фашистов, создавали тем самым наиболее благоприятную обстановку для успешного выполнения соединением боевой задачи.
— Наши глаза и уши, — любил часто говорить разведчикам полковой комиссар Лазарев, а они довольные оценкой комиссара дивизии, стремились сделать большее. Часто наша дивизия длительное время находилась в обороне и тогда разведчики действовали вместе со снайперами и саперами.
На рубеже Большое Врагово – Копылово – Кулотино — Себеж построенная в течение десяти месяцев немецкая оборона имела систему прочных узлов сопротивления и опорных пунктов с господствующими высотами, густой системой пулеметных и артиллерийских точек (дзотов), соединенных между собой скрытными ходами сообщений и траншеями.
Наша дивизионная разведка подтвердила, что все подходы к переднему краю обороны противника были заминированы противопехотными и противотанковыми минами и оплетены колючей проволокой. «Зарылись в землю, как кроты и играют себе на губных гармошках» — заявил разведчик В. Григорьев.
Ночью из боевого охранения хорошо слышались напевы фашистов на мотив «Катюши», «Дайте в руки мне гармонь». И пока фашисты напевали различные мелодии, свою активность развернули наши снайперы. Среди «охотников за крупной дичью» были Зиба Ганиева, Ирина Магадзе, Наташа Ковшова, Маша Поливанова, Николай Соболев, Нина Соловей. Они находили густые деревья, обрабатывали их дополнительной маскировкой и, расположившись невдалеке друг от друга, по очереди убивали (как они выражались) чином побольше и возрастом постарше, интересовали главным образом гитлеровские офицеры и их снайперы, которые причиняли и нам большие беды в обороне.
В ответ за свои потери немцы открывали ураганный огонь из всех видов оружия.
В составе разведки были и саперы. Как прекрасно они взаимодействовали с ними, когда это вызывалось необходимостью. Они разминировали большие участки минных заграждений, начиная от своего переднего края до разрушения минной обороны противника. Младший командир В. Барон — этот белорусский сероглазый паренек был, пожалуй, самым популярным мастером разминирования. Он появлялся там, где подойти и пройти к противнику было невозможно.
Большую работу провел командир саперного взвода лейтенант Налбандян. При его участии в 40-50 метрах от немецких дзотов были разминированы площади, где должна была пройти наша наступающая пехота. Все это готовилось к предстоящим действиям нашей разведки.
Длительная оборона имеет свои плюсы и минусы. С одной стороны воздвигаются более прочные укрепления и пристреливается местность, что трудно пробиться, а с другой стороны складывается определенная беспечность. Последним и решил воспользоваться наш штаб дивизии, приняв решение перед предстоящим наступлением провести разведку боем. Возглавил разведгруппу капитан Марченко, а ее комиссаром приказано было быть мне. На все приготовления отводилось не более 5 дней. В группу вошли дивизионная разведрота и разведывательные взводы полков. Огневое прикрытие возложено на артиллерийский полк и отдельную минометную роту.
В случае успешного действия разведки и прорыва сильно укрепленного района обороны немцев в полосе Сарай (0,5 км южнее Бол. Врагово), Коньково части дивизии во взаимодействии с частями соседнего соединения должны были затем уничтожить противостоящего противника, овладеть Мал. Врагово и Бол. Врагово и в дальнейшем наступать на Заболотье.
С вечера и до поздней ночи разведчики сосредоточивались для действия. И после короткой артиллерийской и минометной подготовки бросились на штурм фашистских укреплений. В три часа утра с небольшими потерями бойцы ворвались в окопы врага. Рядом со мной был командир взвода разведроты М. Шипулин, он вместе со своими бойцами в упор расстреливал фашистов. Битва шла за каждый дзот, за каждую укрепленную точку. Кажется, разведчики были рождены для подобной битвы. Никто не искал укрытий. Падали убитые, подбирались и уносились в тыл раненые. Немцы отходили. Они вынуждены оставить первый рубеж. Не менее укрепленными оказались и следующие гитлеровские позиции. В 7 час 30 мин 20 мая вновь началась артиллерийская канонада. Под ее грохот во взаимодействии с танками двинулась в прорыв наша пехота. В течение двух часов она овладела Бол. и Мал. Врагово, заняв при этом выгодную для дальнейших действий высоту.
В этом бою вышли из строя пять наших танков. Труднее оказалось прорваться сквозь укрепленные позиции гитлеровцев соседнему взаимодействующему с нами соединению. И тогда, пользуясь огромной насыщенностью своих средств и сил, гитлеровцы перешли в контратаку.
Несмотря на длительный штурм занятых нами позиций, налеты авиации, обстрелы артиллерии и минометов, стрельбу из пулеметных установок по заранее пристреленным площадям, им не удалось потеснить наши батальоны. В рядах сражавшихся были и разведчики.
В этих ожесточенных боях части дивизии нанесли серьезный удар по врагу. Он потерял более 900 чел. убитых и раненых, уничтожено 3 танка, 9 орудий. Захвачено 8 пулеметов, взяты в плен 3 унтер-офицера. «Никогда не думали, что русские сломают нашу оборону» — заявил один из немецких офицеров при допросе.
При попытке вырваться вперед с группой разведчиков ранение получил и я. Мой ординарец сообщил командиру капитану Марченко о моем ранении, но и этот замечательный мой помощник Лихачев в этот день погиб от разрыва немецкого снаряда. Вместе оказались в роте выздоравливающих мы с получившей ранение Н. Ковшовой. Не стало в живых и еще четырех политработников, прибывших вместе со мною в эту дивизию.
По 6-7 контратак в сутки предпринимали гитлеровцы, чтобы отбить свои потерянные позиции, на которых они стояли много месяцев, но все их попытки разбивались о прочную оборону коммунистической дивизии.
Возвратившись вновь в строй в один из солнечных дней, многие из командиров и бойцов были вызваны в штаб дивизии. Здесь за успешное выполнение заданий командования на фронте борьбы с фашистскими захватчиками нам были вручены ордена. Их получили майор Пшеничный, Маша Поливанова, Наташа Ковшова, Татьяна Заровная, Владимир Петров, капитан Бусалов, Владимир Жигунов, лейтенант Саркисов, Михаил Шипулин, Илья Смирнов, ст. лейтенант Рамишвили, капитан Марченко и многие другие. По поручению награжденных я тогда сказал: «Битва только начинается, сопротивление фашистов усиливается. Мы сделаем все, чтобы выполнить приказ Родины, приказ Сталина — разбить гитлеровцев и одержать окончательную победу».
Впереди предстояли еще более коварные бои и как заявил полковник Анисимов — а теперь, дорогие друзья, Сутоки. Все поняли, что под словом «Сутоки» предстоят более трудные сражения.
Если рассуждать с мирных позиций, то Сутоки — небольшая деревушка. В свое время это нарядный зеленый уголок с красиво рублеными домами. Ее огибает десятиметровой ширины река Робья, которая с востока на запад впадает в р. Ловать, несущую свои воды в озеро Ильмень. Севернее и южнее леса местами попадают поляны, окруженные небольшими участками болот, покрытых желто-зеленым мхом и мелколесьем.
Вот сюда по приказу штаба Северо-Западного фронта и вышла дивизия. Предстояло в ожесточенных боях перерезать узкий «коридор» между Старо-Русской и Демянской группировками, обороняемый 16-й немецкой армией генерала Фон Буша.
Начальник штаба дивизии полковник Е.И. Зелик, собрав наиболее опытных разведчиков, сказал:
— Знаю, дорогие друзья, что устали после перехода, ну, а что поделаешь — надо!
Новый район действий, его следует изучить. В три часа ночи тронулись разведчики в неизведанное. Передвигаясь по заросшему кустарнику, разведчики во главе с Мишей Шипулиным внимательно следили за обстановкой. Невдалеке рвались артиллерийские снаряды. Поблизости взорвалась мина и все без команды «упали». Слышно, как горячие осколки падали в воду. Связист Василек, так его называли разведчики, доказывал Рачковскому теорию вероятности попадания осколка в провод, который он тянул за собой.
Продолжался артиллерийский огонь с немецкой стороны. Наши части, приблизившись для атаки, выдвинули вперед танки и артиллерию. Соблюдая, меры предосторожности, то и дело прижимаясь к земле, разведчики передвигались на новые позиции.
Оказавшись на возвышенности, Шипулин, посмотрев в бинокль, громко крикнул: «Ура». Наши прорвали фашистскую линию обороны». И в это время взорвался «шальной» снаряд, а за ним второй. Большинство разведчиков лежало в болоте засыпанные грязью. Кто-то спросил: «Не ранены?». Надо переждать в лощине» — сказал Жигунов. И все начали перебегать, но не поднимался командир.
— Стойте, — крикнула Клава Никитина, — лейтенант ранен.
Миша истекал кровью, тихо стонал. Осколок разорвал ему ногу. Ребята на руках вынесли его на поляну. Это было нашим началом. Шипулина и Царицынского унесли из опасной зоны, а командовать взводом стал Александр Жигунов. Разведчики все больше убеждались, что каждый метр земли гитлеровцы, находившиеся в обороне несколько месяцев, пристреляли, мосты и перекладины через реку взорвали.
Два наших полка в течение четырех дней продвинулись лишь на 200 метров, уничтожив при этом более 800 фашистов. Приходилось по 10-12 раз в сутки отбивать их контратаки. Битва с фашистами в этом районе доходила до рукопашных встреч. Снайпер из дивизионной разведроты Александр Каменев, находясь в рядах наступающих подразделений, уничтожил 72 гитлеровца, но и сам погиб. 67 фашистов уничтожил Николай Соболев, 45 — И. Файзулин. Дважды был ранен политрук Сергей Кагаков. Тяжело раненными вынесены под ночным покровом политработники П. Грибков, С. Партигул, И. Мелицев.
Расстреливали фашистов, приближаясь на 10-15 метров. Не жалея жизни наши бойцы выбивали фашистов из дзотов и зарытых в землю бронемашин и танков. В одном из таких боев смертью храбрых погиб командир полка П.М. Пшеничный.
Все взрыто снарядами и минами. Вместе с частями отчаянно сражались с фашистами разведчики. Видя свое численное превосходство, гитлеровцы тоже пытались пробраться в тыл нашего соединения и захватить «языка». По труднопроходимому болоту немцы неоднократно проходили в наши позиции, а возвращаясь оставили один раз одного, второй раз — двух убитых.
Начальник разведки дивизии Е.Ф. Бусалов предложил организовать подкарауливание их групп, пытавшихся пробраться в расположение наших подразделений. Группу разведчиков на сей раз возглавил Иван Гарин. Забравшись в трясину, они два дня сидели в ожидании. И вдруг взлетели встревоженные птицы, а через несколько минут, осторожно ступая по болоту, шло до пятнадцати гитлеровцев. Считая себя монополистами этой трясины, продолжали движение.
— Смелые, — сказал Гарину Жигунов. Справимся или идем на собственную гибель. Будем бить гадов! А?
— Как только они остановятся, заходим с трех сторон, а десятерых надо убить. Если оставшиеся в живых поднимут руки, подходишь и обезоруживать, не бойся, мы на своей территории.
Собравшись в кучу, гитлеровцы начали советоваться и махать руками в разные стороны. В это время Гарин и Жигунов открыли огонь из автоматов, два наших бойца бросили в фашистов гранаты. Потом все замолкло. Неясно, сколько убито и какое количество лежат «притворившись». И тогда Жигунов на ломаном немецком языке крикнул «Сдавайтесь!» Вначале поднял руки один, затем второй и третий. Остальные двенадцать валялись или тяжело раненными, или убитыми.
Пленные затем подтвердили предположение нашего штаба о том, что в ходе 20-дневных боев истреблено не менее 3-х тысяч их живой силы. Сообщили они и о приказе Фон-Буша — биться до последнего солдата, но не допустить прорыва обороны русскими. 200 немецких бомбардировщиков, с их слов, начнут штурмовать советские войска в ближайшие дни.
В болотистой местности по пояс в грязи, под сильным огнем врага удерживались нами захваченные позиции. Здесь совершили свой героический подвиг Маша Поливанова и Наташа Ковшова (об этом есть статья в настоящем сборнике). При их спасении и попытке вывести из окружения немцев наши разведчики приложили немало усилий. В боях под Сутоками был тяжело контужен и я. Но вновь возвратился в дивизию после излечения на острове Селигер (в Ниловой пустыни).
Необычным для воинов был день 9 декабря 1942 года, когда дивизия торжествовала. За проявленную отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за геройство личного состава 130 стрелковая дивизия была преобразована в 53-ю гвардейскую…
24 декабря, как по заказу, светило солнце. На высоком берегу реки Заробская Робья — там, где когда-то проходили ожесточенные бои, разведчикам в числе первых были вручены гвардейские знаки.
Со второй половины января 1943 г. дивизия активно готовилась к ожесточенным боям по уничтожению Демянской группировки противника. Совершив многокилометровый марш, она вышла на новые позиции в район Извоз, Большое и Малое Стречно.
Разведрота приступила к новому выполнению задания. Выяснить силы противника, определить характер, степень укреплений и оборонительных сооружений. Разведчики то и дело натыкались на вражеские опорные пункты и узлы сопротивления, а у переднего края залегали минные поля и проволочные заграждения. Эти великие труженики войны, как их называли в дивизии, ночью и днем по крупицам собирали нужные сведения о противнике. Группа, возглавляемая Михайловым, пять суток не уходя с переднего края и не смыкая глаз, вела наблюдение.
Наступил 1943-й год, прошел в обороне январь, а в феврале пришли в дивизию две «Катюши».
15 февраля все было готово к наступлению. Пожалуй, впервые за всю войну проведена такая тщательная артиллерийская подготовка, — сказал прибывший после излечения Шипулин, — отмечая на своей карте поставленные огневые точки врага. До атаки оставалось несколько минут. Началась артподготовка. Все поднималось вверх: земля, техника и люди. Наши вошли в полосу обороны врага.
В 8.00 грохот артиллерии усилился, а потом все стихло. Взлет зеленой ракеты. Застрочили пулеметы с той и другой стороны. Бойцы двинулись вперед. Упал один, второй, третий и рядом с этими воинами оказались Ирина Магадзе (Митина), Клава Никитина и Шура Исаева. Кажется, «пули их не брали». Как поется в песне «Смелого пуля боится». Танки прорвали линию обороны, пехота не прекращала движение во вражеские укрепления. В течение двух часов была перерезана дорога на Большое и Малое Стречно, занято село Извоз, а ко второй половине дня взята деревня Березовец.
За пять дней тяжелых боев дивизия прорвала фронт укрепленной полосы противника на глубину пять километров, захватив несколько населенных пунктов. Фашисты только убитыми потеряли 1500 человек, захвачено в плен 71 солдат и офицеров, много немецкого вооружения и другой техники. Дивизия за этот подвиг была награждена орденом «Красное Знамя».
Наступление дивизии продолжалось. Захвачены районные центры Лычково, Залучье и 302 населенных пункта. В фронтовой печати 53-ю гвардейскую называли «прорывной», «тараном», она выполняла самые сложные задания, но не было случаев, чтобы ее личный состав отступал.
1943 год. Дивизия продолжала наступление. В разведку пришло много новых людей. Они кропотливо изучали опыт своих предшественников. По приказу Северо-Западного фронта многие разведчики, которые к началу войны не закончили несколько курсов институтов, возвращались на учебу. Было ясно, что фашизм идет к своей гибели.
Федя Качармин вскоре стал летчиком-истребителем, а затем, окончив Военно-политическую академию, получил должность замполита авиационного истребительного полка, встретился, с Михайловым, который проходил службу в авиации. После войны Е.Ф. Бусалов стал доктором экономических наук, профессором. В. Григорьев — доктором минералогических наук, Митин Б.М. — доктор технических наук, а Ирина Магадзе стала Митиной — женой своего боевого разведчика — кандидат исторических наук. Десятки разведчиков стали учеными, большими руководителями. Они и ныне встречаются как однополчане и активно участвуют в военно-патриотическом воспитании молодежи.
Их подвиги будут жить в веках. Только теперь еще раз думаешь о том призвании разведчиков, каждый шаг жизни которых на войне был связан с высокой ответственностью за судьбу нашей Родины.
Становов Н.М., военком 151 отд. разведроты, ныне полковник запаса, 7 января 1988 г.