Описание событий этого боя связано моим пребыванием во 2 батальоне 664 сп. В эту дивизию попал по направлению штаба Северо-Западного фронта весной 1942 года. Мотивом для отправки именно в эту дивизию послужило то, что в начале войны окончил московское Военно-политическое училище им. Ленина и имел опыт войны довольно продолжительное время.
Более 37 лет прошло с тех пор. В памяти не сохранились фамилии всех участников, подробности боев. Но основные эпизоды и наиболее характерные черты и участие в боях командира полка полковника Пшеничного и других сохранились в памяти.
События этих дней опишу так, как запомнил через 37 лет.
Дни, предшествовавшие бою.
Летом 1942 года страна переживала труднейшие дни. Фашистская орда рвалась к Волге. Кровопролитные бои у стен Сталинграда.
Командир 664 сп полковник Пшеничный собрал командиров и комиссаров батальонов своего полка и лаконично ознакомил нас с положением на фронтах, а в заключении сказал, что в трудные для страны дни преступно занимать пассивную оборону, что батальоны необходимо готовить к активным боям. В ближайшие дни мы должны прорвать оборону врага на участке полка под Малым Враговом. Это было за несколько дней до боев.
Утром следующего дня мы с командиром 2 батальона – майором Казиевым вышли для изучения местности. Подобрали такой же рельеф местности, в какой расположен населенный пункт Малое Врагово. Наметили исходный рубеж для наступления. На полпути предстояло форсирование речки, а затем блокировать огневые точки врага.
На первый день учебного боя мы должны были решить задачу сближения с противником с тем, чтобы не было неожиданностью для батальона в бою, разработать тактическую задачу каждого бойца.
В 12 часов дня построили батальон. Перед командирами и политруками рот поставили боевую задачу дня и батальон вывели к месту тренировочного боя. Первая часть учебного боя проходила нормально, но достигнув речки, боевой порядок рот нарушался. Речка была шириной 4-5 метров, глубиной около 2 метров. Перепрыгнуть с полной боевой выкладкой многие не в состоянии. Батальон пополнился молодыми, необстрелянными бойцами, ветеранов было мало. Формирование пришлось повторять несколько раз, пока не добились слаженности. За все время форсирования речки боец Юнусов (помнится из Казани, татарин, поступил к нам с новым пополнением) безучастно стоял у речки и попыток перехода не делал. Я подошел к нему и показал, как можно перепрыгнуть. Он выше меня на целую голову, и думалось, перепрыгнуть ему не представляет труда. Он не тронулся с места. При обратном прыжке Юнусов стоял против меня и подставил штык винтовки, направленный мне на грудь. Чтобы не нарваться на штык, я ногой успел оттолкнуться от берега и плюхнулся в воду. Солдаты, стоящие с Юнусовым, кинулись на него и отобрали у него винтовку.
Выскочив на берег, Юнусова отозвал в сторону, пригласил майора Казиева и рассказал о случившемся. Юнусов отмалчивался о своем поступке, ссылаясь на плохое знание русского языка. Казиев настоял наказать Юнусова и ему наложили арест содержанием в отдельной землянке.
Вечером перед батальоном поставили задачу приготовить макеты ручных гранат, т. е. болванки формой и весом соответствующие ручной гранате.
Утром после завтрака батальон построили для проверки боевой готовности и на самодельных ручных гранатах. Надеясь на честное слово, Юнусова освободили из-под ареста, и тоже он занял место в строю. Командиры рот после проверки своих рот доложили командиру батальона о боевой готовности своих рот. Гранаты не оказалось только у Юнусова. Он сказал, что гранату оставил в землянке и с разрешения комроты удалился за гранатой.
Командиры и политруки рот стояли у комбата. Майор Казиев ставил учебную задачу дня – отработки приемов ближнего боя, блокировки огневых точек на местности. В это время Юнусов занял место в строю, вместо учебной гранаты принес боевую. Выдернул чеку и замахнулся гранатой в сторону расположения командиров и политруков батальона. Сзади стоящий боец с криком: «Что делаешь, дурак !?» — ударил по руке и граната упала. Раздался оглушительный взрыв. Взрыв в гуще строя сделал свое страшное дело. Сперва мы подумали, что шальная вражеская мина разорвалась, но вскоре выяснили подробности. Восемь солдат вышли из строя.
Мы с Казиевым предстали перед командиром Пшеничным и комиссаром полка Гольдштейном. Доложили о чрезвычайном положении в батальоне и его пагубных последствиях. Выслушав доклад Казиева, полковник Пшеничный вынес решение:
— за роспуск боевой дисциплины в батальоне отстраняю от командования батальоном (Казиева).
— за потерю политической бдительности отстраняю от комиссара батальона (Гольдштейна).
Это было вечером 12 июня 1942 года накануне предстоящего боя за Малое Врагово. Ночь перед боем прошла в бессоннице. Мысленно перебрал в памяти всю короткую жизнь, стараясь понять откуда берутся такие, как Юнусов, что руководит их психологией ? Юнусовых единицы, но они еще не перевелись. Короткая летняя ночь на исходе. То, что случилось невозможно поправить, но извлечь урок не поздно. Сейчас главное взять себя в руки. Ни в каком случае не показать свою растерянность. В качестве рядового, но принять участие в бою.
Наступил рассвет 13 июня 1942 года. Утром появляется новый командир батальона капитан Огородников. Он передал мне, что я оставлен комиссаром батальона и что нам предстоит повести людей в бой. Доверие ?! да, великая вещь доверие. За мной остается великая обязанность – оправдать доверие.
Бой за Малое Врагово
Рано утром 13 июня 1942 года батальон построили для занятия исходного рубежа. Перед боем провели митинг. Выступать пришлось мне. Я знал, речь должна быть предельно краткой, зажигающей, рождающей святую ненависть к врагу, придающей отвагу и героизм личному составу батальона. Но у меня в голове все перепуталось, только знаю, что выступал очень коротко.
Рубежи, указанные командиром полка, заняли бесшумно. Наш боевой маршрут лежал с левого фланга боевых порядков полка. В своем боевом приказе полковник Пшеничный особо заострил внимание на то, как переходить открытое пространство до лощины.
Деревня Малое Врагово стоит на возвышенности в метрах 800 от нашей позиции. Мы должны были выйти к выступающему дому. Впереди этого дома проходит немецкая траншея, а дом превращен в долговременную огневую точку. До возвышенности мы должны были пересечь лощину, а затем по открытой местности достичь траншеи врага.
По команде капитана Огородникова, увлекая бойцов, я первым ринулся вперед. Чувствую, в руках автомат дрожит, унять дрожь не могу. Единственное, что мне оставалось – ускорить темп бега, чтобы бойцы не видели, как я дрожу. Немцы открыли ураганный огонь из автоматов, пулеметов. Пули летят со всех сторон. Под непрерывный свист пуль зигзагами, перебежками, переползаниями достиг «мертвого» пространство в лощине и только тогда оглянулся назад. Батальон на полпути прикован шквальным огнем с двух флангов. Потери большие. С правой стороны за мной лежит Кабанов. Несколько слов о Кабанове. За неделю до боя батальон получил пополнение. В их числе был и Кабанов из Удмуртской АССР. 15 лет от роду (1927 г.р.), маленький ростом. Куда пристроить такого малыша не знали, и я его взял ординарцем. В батальоне все его звали кабанчиком. Так вот Кабанов оказался рядом со мной и никуда не отставал от меня.
Немцы от нас находились недалеко. Из траншеи были видны вспышки пулеметного огня и высунутые головы с автоматами. У меня автомат и два запасных диска, две гранаты и пистолет. Прицеливаюсь на вспышки пулемета, но руки дрожат, кое-как схватил на мушку и вместо короткой очереди выпустил чуть ли не всю обойму. Опомнился, заругал себя последними словами за трусость, взял винтовку у Кабанова (имел опыт стрельбы из винтовки) и одиночными выстрелами начал косить высунувшиеся головы из траншеи.
Ждать подхода батальона стало невозможно. Батальон с большими потерями отходит к исходному рубежу. Чтобы хоть немного облегчить отход батальону по траншеям немцев расстрелял весь огневой запас и побежали к батальону, по-прежнему используя пересеченную местность, под непрекращающимся градом пуль, разрывов мин и дошли до рубежа батальона. В других батальонах потери были не меньше.
Полковник Пшеничный собрал нас на своем наблюдательном пункте, который избрал себе на самом высоком месте. Вырыта траншея в рост человека. Отсюда, как на ладони, просматривается поле боя.
Он не упрекнул нас за неудачи, только перестроил позиции батальонов и поставил новые задачи по захвату деревни. Чувствовалось спокойствие и воля полковника и невольно вселило в нас волю к победе. До обеда мы приняли несколько попыток занять деревню, но противник стянул свежие силы, артиллерию, минометы и на нашем участке появились два немецких танка.
При всей храбрости командиров и бойцов, а этого никак нельзя умалять, М. Врагово все еще оставалось в руках фашистов. Мы выполнили часть задачи – значительную силу врага сковали к себе. К занятию М. Врагово, как я понял, значительное место придавали не только в нашей дивизии, но и в Армии. В послеобеденное время к нам прислали представителя – комсорга армии (если память не изменяет) Александрова.
Батальоны после многократных боев поредели. полковник Пшеничный, подсчитав наличие людей в полку, из всего оставшегося личного состава образовал сводный батальон. Руководство батальоном взял на себя, а комиссаром сводного батальона назначил меня, сказав, что я молод и основная задача – личным примером увлечь бойцов. Да, увлекать за собой очень просто произносится, а выполнять не так просто, одно дело – самому быть впереди, здесь нет труда, другое дело увлечь за собой других – это уже намного сложнее в условиях ураганного огня немцев. Но я свое назначение принял как высокое доверие и внутренне гордился и невольно в голову пришла честолюбивая мысль. «За битого двух небитых дают».
До ноября 1942 года устав гласил: место комиссара и командира в бою впереди своих солдат. Только приказ Сталина №0816 определил место командира в бою.
Перед боем к телефону вызвал генерал Анисимов и сразу спросил:
— Видишь деревню М. Врагово ?
— Отлично вижу.
— Вот твоя задача взять эту деревню. В противном случае лишишься партбилета и удет поставлен вопрос о сохранении жизни !
— Отлично понимаю. Деревня будет взята без всяких оговорок.
— Благодарю, желаю удачи !
После разговора с генералом понял всю ответственность положения. Все пришло на свое место. Знал, что предстоящий бой будет определять будущность – или победа, или смерть. Но мне кажется, что каждый человек в подобной обстановке рассчитывает на лучшее.
Сводный батальон приведен в боеготовность. Из глубины нашего тыла прогрохотали артиллерийские залпы. По переднему краю немцев загудели разрывы снарядов. Еще не смолкла артподготовка, Пшеничный, как обычно спокойный и волевой, дал приказ к наступлению.
Батальон поднялся, подбадриваемый нашей артиллерией, и быстро побежали вперед. С немецкой стороны началась стрельба из всех видов оружия. Особенно беспокоил фланговый кинжальный пулеметный огонь. Батальон, неся потери, достиг мертвого пространства на лощине и залег для решающего броска в атаку. В боевых порядках батальона находился и комсорг армии.
Но подняться страшно трудно. Трассирующие, разрывные, всех сортов пули с визгом летят. Неумолчный гул и стрекот пулеметов, автоматов, разрывы снарядов и мин с обеих сторон создают адский шум. А до немецких окопов всего метров 40. Надо поднять во что бы то ни стало батальон в атаку, не дать лежать, каждая секунда промедления охлаждает боевой пыл у бойцов, а также увеличивает потери. Комсорг армии, оказавшись рядом, сказал, чтобы я поднял батальон.
На что был способен, силясь всеми легкими, крикнул: «За Родину, за Сталина, коммунистический полк, вперед ! Ура !» и побежали на немецкие окопы. До немецких окопов оставалось совсем близко, но дойти не удалось. Пулеметная очередь прошила ноги. Первая простая пуля прошла навылет у голени левой ноги, вторая разрывная пуля разорвалась в паху правой ноги. В горячке сделал еще 2-3 шага и упал. От потери крови через некоторое время потерял сознание. Только в последствии узнал, что своим спасением обязан Пшеничному. После боя комполка спросил, где нахожусь я. Те, кто видели, сказали, что был совсем близко от окопов, а после этого меня не видели. Двум пулеметчикам полковник приказал меня найти и вынести живого или мертвого. Указал ориентировочный район нахождения. Под сумерки меня нашли, положили на плащ-палатку и волоком вытащили в нашу зону.
Первую помощь и обработку ран произвели мать и дочь Мария и Людмила Мстиславские, которые старательной обработкой ран меня привели в сознание. Несколько слов о санитарном отделении батальона.
Санитарное отделение – это боевой костяк батальона, коренные ветераны. Многие из них прошли боевой путь в батальоне от момента его организации до полной победы над врагом. В дни обороны они беззаветно работали с личным составом. Проводили санитарную обработку одежды солдат, стирали белье, организовывали баню, выпускали стенгазеты, боевые листки, вели политбеседы в окопах с солдатами.
В дни наступления, засучив рукава по локоть в крови, обрабатывали раны солдат и командиров, рискуя жизнью вытаскивали раненых с поля боя. Нередко сами оказывались ранеными. Я недолго пробыл в батальоне, но о санитарном отделении остались самые теплые воспоминания. Они духовно облагораживали личный состав.
Мне часто приходилось обращаться за помощью к Людмиле Мстиславской, Гите Свердловой, Екатерина Никитиной, Марии Злобиной, ком. отделения Березуевой (она погибла. Вечная слава ей). Самая старшая Мария Мстиславская недаром названа матерью. Им, великим труженикам войны, многие солдаты и офицеры обязаны своей жизнью, в том числе и я. После оказания помощи я лечился в госпитале 448 города Ярославля.
Мое нахождение во 2 батальоне 644 стрелкового полка завершилось, но военная дорога, не менее трудная, продолжалась. Новые ранения чередовались выздоровлением, тяжелые поражения сменялись душу согревающими наступлениями, наконец, восторжествовала наша закономерная победа. Ликовали Победой, а затем окунулись с присущей фронтовикам энергией на восстановление разрушенного войной хозяйства.
Много досталось нашему поколению. И рано поседели, немногие дожили до пенсии, а которые дожили – отдыхать не спешат. Некогда …
Яшкин Ф. Я., бывший комиссар 2 батальона 644 стрелкового полка