Радисты фронтовые, которые участвуют непосредственно в боевых операциях, далеко отличаются от радистов гражданских, радистов тыла. Я их знаю с первых дней формирования нашей дивизии, наших батальонов. Вот мои воспитанники и мои герои. Агафонов Вася 1917 г. р., радиотехник, белокурый красивый парень, имел немалый успех среди девушек, будучи в гражданской жизни, смелая русская натура.
Ким Леша, кореец, 1912 г. р., конструктор, черный и коренастый парень, участник финской компании, осталась девушка Аня в Ташкенте.
Филаткин Федя, 1915 г. р., конструктор, носил в гражданстве галстук и прическу с пробором, подвижный, веселый, белобрысый боец. Получает часто письма от матери, болеющей по нему.
Яночкин Дима, 1920 г. р., студент 2 курса Института связи, высокого роста, «пелемудренный» как его зовут ребята, исполнительный, преданный Родине.
Багров Коля, 1910 г. р., техник-механик, высокого роста, сутулый, любит побольше поесть.
Леонов Ваня, 1902 г. р., зав. столовой, знает все витамины, которых нам не достает в нашей пище.
Барабанов Вася 1916 г. р., формовщик, веселый парень маленького роста.
Борщов Леша, 1914 г. р., наш музыкант с московской эстрады, подвижной, веселый парень.
Вот состав моего боевого коллектива радистов, с которыми я прошел весь путь боев. Все мы добровольцы, москвичи, поднялись по зову партии, с оружием в руках на защиту нашей прекрасной столицы Москвы. Почти они все пришли и не знали, что такое радио, т. е. не могли работать, хотя сколько либо по радиостанции. Все они научились, приложили максимум сил и научились той радиотехнике, которая нам нужна была, чтобы бить немцев.
Наша боевая работа началась с начала боевых действий нашей дивизии, т. е. 22 февраля. В эфир пошли первые сигналы и радиограммы. Мы можем работать в любых условиях, зимой, летом, ночью и днем, в болоте и снегу, везде, где это требуется для дела. Мы переживаем тяжелые дни в конце февраля: прямым попаданием авиабомбы разбило нашу повозку с боевым имуществом и ранило нашу лошадку Зорьку. Станцию мы сумели сохранить, хотя нас вместе с нею завалило обломками разрушенного дома. Но мы работали и эфир по-прежнему служил так, как хотелось нам.
Тяжелый был период времени, получали 50 грамм хлеба, 1 раз в сутки котелок болтушки гречневой, но все знали, что дороги очень плохие, от железной дороги 130 км, подвоз тяжелый и со всем этим мирились. Нас сильно поддерживала конина, которая была в избытке. Вся деревня Бутылкино была усеяна десятками убитых лошадей. Вот тут ребята и копошились как мухи.
В боях под Черной пришлось нам работать без сна трое суток, со мной работают Агафонов, Филаткин и Ким. Мороз 35°, пурга, снег, холод, укрываемся елками, делаем вроде шалаша, связь установлена. Мины покрывают все поле. Вот осколком перебило антенну, Агафонов исправляет, спустя немного времени выводит из строя упаковку питания. Здесь находим выход: 3 мин. перерыва и опять связь работает отлично. Трассирующие пули летят внутри шалаша, даже нельзя сидеть, только можно лежать и любоваться, как на расстоянии 50 см летят светящиеся мухи. И их так много, что шалаш постепенно садится и разваливается, его скосило пулями. Прямого попадания мин не было, а осколки пролетали мимо, но все же мы живы и здоровы, связь работала отлично и сейчас мы лежим, нас завалило и уже заносит снегом, а эфир наш; мы копошимся, но приподняться нельзя.
В это время мне докладывают, что вышел из строя радист на рубеже. Я принимаю меры, связь нужна как воздух, нужно послать другого радиста, но как встать.
— Ким
Он отвечает:
— Пойдете, замените погибшего радиста и будете со мною держать связь, обо всем докладывайте, берегите себя и технику. Ясно?
— Ясно, товарищ командир, — ответил Ким, — Разрешите идти и выполнять.
— Нет, только ползком и по-пластунски.
— Разрешите, я вас поцелую, — говорит Ким.
И он уходит вперед смотреть смерти в глаза и он также невредимым вернулся, как и ушел.
Мы потеряли Виктора Жоржикова, которого взяли к себе. Он от нас ушел вечером и больше не вернулся. У него тоже была любимая девушка. Сколько бессонных ночей мы провели, сколько мы товарищей проводили в бой и они к нам больше не вернулись.
Везде во всех боях я не покидал свою памятную флягу, которая была со мной в Финляндии, и в ней всегда в трудную минуту можно было найти порцию водки. Светила луна, было прохладно, только что растаял снег. Был канун 1 мая. Я получил боевую задачу, к ней готовился.
— Яночкин, с вами идут Багров и Борцов, будете наступать, берегите станцию, сообщайте о продвижении, ясно?
— Ясно, тов. командир.
Мы ушли с другой станцией на КП. Барабанов, Агафонов и Филаткин. Я ушел на передний край. Нас еще противник не обнаружил и мы могли сосредоточиваться для атаки.
— Миша, завтра наш светлый праздник, помнишь, как встречали этот праздник в Москве, сколько было радости и счастья.
— Ну как не помнить, Вася, мы с тобой опять вместе, как и 6 лет назад. У меня есть во фляге водка, выпьем.
— Да, конечно.
В это время нас и подбросило от взрыва снаряда, в 15 метрах он взорвался от нас и потом еще и еще. Все же выпьем. Время — 12 часов ночи. Сейчас наступит счастливый май и мы под звуки танго выпиваем по 100 кубиков укрепительного и продолжаем работать и опять вспоминаем, но уже не о проведшем, а о будущем. Мы мечтаем встретить еще не один праздник в условиях мира, в кругу родных и знакомых. «Мечты, мечты, где ваша сладость». Опять разрывы мин и снарядов заставляют прекратить мечтать и думать уже опять о других делах.
Первым номером выступает хор радиовзвода, исполняется тройка. Затем пляска — Ким и Филаткин. Художественное чтение — скетч «Караульная служба», написанная мною и Агафоновым и т. д. Это первого мая радисты полка давали художественную самодеятельность после боевой операции. Около двух часов длится вечер, который сменился общими песнями. Так радисты сумеют воевать, так сумеют отдыхать и веселиться. За отличную работу все радисты получили благодарность от командира дивизии.
Пришла настоящая весна, дороги были непроходимы, непроезжи, продуктов было очень мало, опять наступили тяжелые дни с питанием. Соли не было, кислот не было. Зубы и десны болели, зубы крошились, а из десен сочилась кровь. Люди пухли, цинга свирепствовала. Здесь откопали клюкву в болотах, она помогала и сок березовый помог.
Тяжело было с водой. Болото, кругом оттаявшие трупы, вода красноватая. Ручей, из которого берут воду и варят пищу, из которого мы пьем, стал загажен трупами и всякой гадостью. Плывут окровавленные бинты, плавает черепная коробка, на дне видна лошадиная нога с подковой, но пить нужно. Лошади истощились, падают и дохнут, а бойцы радуются, и не успевает коняга испустить последнее дыхание, а у нее уже вынуты легкие и из-за них идет ругня. Но не могли падающие кони удовлетворить потребности бойцов. Те кони, которые подыхали еще зимой, их зарывали в землю, чтобы они не разлагались, вот теперь дошла очередь и до них. Вырывали их из земли и расправлялись как с бараном. Что для себя, а что клали в сумку и ходили меняли на хлеб, соль и махорку. Да — это мы ели. Больно сейчас вспоминать, даже не верится, но это факты, которые пережили и сейчас эти люди мужественно сражаются с врагом. Было несколько случаев отравления желудка и смерть, но что поделать. Эти тяжелые дни мы пережили все. Все радисты мои были здоровы и были постоянно готовы выполнить любую задачу и все задачи выполнялись только отлично.
Разведка шла блокировать дзот. Агафонов и Ким пошли с радиостанцией с разведчиками. Я сам работал на центральной станции.
— Как слышно?
— Слышу хорошо.
— Говори громче — прошу я.
— Не могу — отвечает Агафонов — От дзота 30 метров.
— Какие дела?
— Наши готовятся сейчас блокировать дзот, нас не обнаружили.
Все тихо, сейчас начнется артподготовка, потом мы будем работать.
— Понятно — сказал я — продолжайте.
И вдруг они пропали из эфира, их нет, я зову — они не отвечают. Это самые тяжелые минуты, когда не знаешь, что с ними, живы они или нет. Нервы напрягаются до крайности и вдруг:
— Я вас слышу хорошо.
Сколько радости на душе от таких слов, но:
— Нас накрыли. Командир роты Разумов убит. Я ранен. Идем назад. Подробности телефоном.
— Все понятно, — отвечаю я.
Сердце сжалось от боли. Операция сорвалась. Зам. наркома лесной промышленности командир роты связи убит, Агафонов ранен. Подробности таковы. Из разведчиков группы в 12 человек — 9 ранено. Все сорвалось. Радисты работали отлично.
Время проходило. Наладилось с питанием. Мои радисты все в порядке. Агафонов, раненый в голову, выздоровел и вернулся опять в строй. Июльское наступление мои радисты работали отлично.
Боевые операции нас еще раз научили многому. В результате отличной работы Агафонова и Филаткина представили к правительственной награде, остальные ребята получили благодарность от командования. Командиром отделения стал Ким. Мой помощник Агафонов. Мы совершали переход на другой участок фронта. Путь один из труднейших. Грязь по колено, мокрые до нитки. Радиостанции несем на себе. У некоторых из носа шла кровь. Ребята крепитесь. Груз тяжелый, нужно нести. На плечах у Кима и Леонова выступила кровь. Нарезали ремнями. На привалах слушали Москву, сообщение информбюро, немного музыки и опять вперед.
Вот и пришли. Усталые, замученные, но готовые итти в бой. И опять наша станция заработала в эфире. Ночью по болоту итти почти невозможно. Проваливаешься, так тогда ползком пошли на передний край. Кругом сотни разноцветных ракет, как в Парке культуры имени Горького. «Только в парке чуть-чуть лучше» — шутят ребята. Устроились на берегу реки Робья, начали работать, выкопав себе щель. Связь телефонная почти вся разбита, не работает и поэтому с полками дивизии связь держим по радио. Станция работает отлично. Филаткин, Яночкин и Агафонов принимают и передают по 1500 групп в день. Связь с тылом была тоже по радио, там работали Леонов и Борцов. Коля Богров сидел на зарядке питания и с повозкой.
Хочется вот именно сейчас сказать о том, как спаянно и дружно жил коллектив радистов. За все время совместной жизни никто никогда не ругался, никто почти не получал дисциплинарного взыскания. Выручали товарищи везде и всюду. Меня одного никуда не отпускали, Филаткин идет со мной. Сами по одному никуда не ходим, только двое. Богров получил посылку, разделил на всех. Получаем водку, по одному пить не будем, обязательно все вместе и стукнуться. Когда были свободные минуты, то они просили рассказать им, как я их буду женить после войны. Вообще о жизни, о девушках, о детишках и прочих житейских делах. Они слушают до 2-3 часов ночи, забывая про сон. Они все любили мечтать, философствовать, писать красивые письма девушкам, а от девушек — давать мне читать. Когда, если мне не приходилось быть с ними вместе 2-3 дня, то было тяжело, скучно и одиноко. Все мы связаны узами фронтовой дружбы. Только в минуты смертельной опасности можно узнать человека. Я их всех знал. Все мы были на волоске от смерти и все они загораживали меня своими телами, говоря, что – вы, товарищ командир, дороже для Родины, чем мы. Лучше погибну я — говорит Ким, — но вы живите. Вот какие мои 8 героев радистов.
При огневом налете ранило Барабанова в руку, отправили его в тыл. В этот же день в лопатку и ногу ранило Кима. Его я сам перевязывал, отправляя в госпиталь. На глазах слезы.
— Ким, ты кореец — крепкий, тебе больно? — спрашиваю я.
— Да, мне не больно, а тяжело потерять родную семью, родных и близких вас. Я с вами вырос, закалился и научился, и я не могу поверить, что покидаю вас. Мне очень тяжело.
Да, он плачет, но я его провожаю, и он уходит с горечью на душе лечиться. Нам тоже его жаль. Наш сын, мой воспитанник.
Был один из сильнейших огневых налетов на наш край. Мы с Агафоновым заградили собой радиостанцию, так как осколки летели беспрерывно. Сидели работали с дивизией. Кругом все гудело и гремело. Я им рассказывал и вспоминал про свой дом, своих родных, которых давно хотел увидеть. Вдруг нас оглушило, озарило пламя огня перед глазами. Завалило бревнами и песком. Вверху в щелку вижу дым и несколько звезд, ноги не чувствуют. Самое первое смотрю время 21:15. Спрашиваю:
— Вася, станция работает?
Он отвечает:
— Да, но слабо.
— Как чувствуешь?
Говорит:
— Больные ноги.
Я отвечаю то же самое и начинаем быстрее налаживать связь. Спустя 2 часа, когда уже приняли и передали несколько радиограмм, Вася перевязал мне ногу и руку. Осколок прошел у Агафонова между ног, порвал ему брюки; у меня по руке, мимо шеи и в плащ-палатку. А нас пощадил, кроме царапин, но нога ныла и болела.
Утром 23 августа я покидал своих дорогих радистов и за меня остался Агафонов Вася. Как тяжело уходить из родного полка. Здесь с первых дней формирования на моих глазах прошли все бои нашей дивизии и нашего полка, и во всех этих боях я участвовал. Вместе со всеми я переживал те тяжести, которые переживали все оставшиеся в живых. У меня на глазах погибли тысячи героев москвичей. Близкие, которых я помню, знаю в лицо, с кем вместе делили радости и горе. Пшеничный, Кереченков, Калинин, Стуков, Пименов, Шувалов, Басисс, Охабкин, Демидов, Жоржиков, Каракешьян, Разумов и много сотен таких героев. Они остались лежать под Островней, Ожеедами, Черной, М. Враговым и у р. Робья. Одних занесло снегом, других завалило землей. Мне тяжело покидать моих воспитанников радистов, я с ними вместе рос, учился, побеждал. Неразлучная и крепкая семья, как стальная цепь, и она началась распадаться по отдельному звену, один за одним. Сколько трудностей, побед, успехов, радости и веселья совместной жизни, все это протекало в течение 10 месяцев вместе с радистами, боевыми друзьями героями. Мне при уходе Агафонов оказал:
«Мы за тебя тов. командир и за всех погибших товарищей отомстим, пока бьется у нас сердце в груди. Будем бить и бить подлого врага. Скорее поправляйтесь и возвращайтесь к нам».
Крепко пожали руки и с горечью на душе и на сердце пополз я в санчасть. Меня пошли провожать радисты Филаткин и Яночкин. До свиданья, дорогие друзья, желаю вам успеха и счастья в работе. Не забывайте нашей боевой традиции, отлично работайте и стройте такие же землянки, какие строили со мной, и я руководил всегда их строительством. Да, землянки нам спасали и жизнь и житье. Тепло и радость можно было найти в ней.
Всего нами было выстроено 9 шалашей из елок и накатника и 13 землянок. Принято и передано 381 радиограмма 17971 группа. Вот итог нашей боевой работы, нашего совместного труда. С 22 февраля по 22 августа 1942 г. Честь и слава славным радистам.
Я постепенно удалялся с переднего края, горизонт разгорался все ярче и ярче. Солнце еще не взошло. Вдалеке река играет своими извилинами, как змея среди леса. Роса каплями села на траву. Я ползу и вижу, как муравьи торопятся в лапах с хвоей к себе в дом. Вот показалось и солнце красное, красное как раскаленное железо. Дышит брызгами ярких лучей. Наступает летний августовский день. На небе ни облачка, только слышен треск выстрелов, да свистящие пули, как пчелы, торопящиеся к себе в улей с медом. И еще вижу за 500 метров нашу разбитую землянку, вижу, как меня помахиванием руки провожает боевой друг Вася Агафонов. А потом все дальше и дальше я удаляюсь от них. Солнце уже поднялось высоко. Наступил жаркий день, принесший новые битвы и новых героев, которые рождаются при разгроме врага. У них громко, а я все тише и тише слышу артканонаду, они еще будут ее переживать и слышать, а я ее пока не слышу. Солнце уже высоко. До свиданья дорогие друзья, до скорой встречи. Увидимся в Москве.