В год нападения фашистов на Советский Союз я был в Москве, в институте истории и кроме того работал в издательстве «Правда», в журнале «Историк-марксист». За месяц до начала войны, или же в июне месяце, я был зачислен в докторантуру и начал энергично заниматься. Мне казалось, что я окончу докторскую диссертацию в год после начала войны. Я сказал директору Института, академику Б. Д. Грекову, что из Москвы никуда не поеду. Если призовут – пойду в армию, а если положение под Москвой будет худо, то и сам вступлю в армию добровольцем. Наши люди поехали кто в Казань, кто в Среднюю Азию, а я ежедневно ходил в Лефортовский — Центральный военно-исторический архив и с большим аппетитом работал, Благо народу было очень мало, а фонды я знал хорошо.
За последующие три месяца ослабли мои связи с институтом и усилились с парторганизацией издательства «Правда», где я договорился с секретарем, что он меня известит, если я понадоблюсь. Я даже дежурил по ночам в «Правде» и сбросил и затушил много зажигательных бомб, которые сбрасывали стервятники. Жил я на Чкаловской, в доме Академии наук. Сын Мина был отвезен «к бабушке» в Нижегородскою обл., а жена училась на истфаке. Мы договорились, что если положение ухудшится, то я уйду в армию, а она пойдет в Горький.
В конце сентября – в начале октября наше положение ухудшилось. Приходили плохие сведения с Украины. Об этом мне рассказывали Е. Ярославский и А. Панкратова, бывшая в бригаде Ярославского, посетившая Донбасс. Мы еще жили рассказами о наших победах под Ельней. Я сам слышал доклад Поспелова об этом в «Правде». В начале октября сведения о неудачах под Москвой, точнее под Вязьмой, просачивались в Москву. На докладе в Раменском — под Москвой, меня, докладчика, уже спрашивали о том, что там произошло. В Москве было спокойно. Город эвакуировался, предприятия вывозились, но все было очень спокойно, числа до 13 октября. 13 состоялся партактив города, на котором секретарь Московского комитета Щербаков сообщил о тяжелом положении на фронте. Именно на этом собрании было решено о создании в каждом из 25 районов города рабочих коммунистических батальонов. Сразу же после решения актива в ряде районов приступили к их формированию, и на следующий день тов. Яснов, зам. председателя Моссовета был назначен начальником обороны строительства вокруг Москвы.
14 октября я сидел в архиве, когда по телефону мне позвонили и сказали, чтобы вечером я явился в школу (кажется 211) на Писцовой улице. Я уже знал, что создается рабочий коммунистический батальон. Численность его не была установлена. Я очень хорошо помню вечер 14-го, когда я ехал в школу на Писцовую. Город был, конечно, затемнен, собрались сотни разных старых, молодых, коммунистов и беспартийных. Было очень много подростков, комсомольцев. Школа явилась нашим штабом. Я тогда не знал, что по другим районам идет то же самое и что мои сослуживцы по Институту истории АН СССР собираются во Фрунзенском районе.
15 октября группа слушателей академии им. Фрунзе осмотрела рубежи вокруг Москвы, которые мы должны были защищать. У меня сохранилась записная книжка тех времен, с некоторыми заметками.
15-го началось формирование. «Батальон» строился около школы. Образовались роты, командование батальоном, комиссар. Я познакомился с другими правдистами. Вечером 15-го нас отпустили по домам. Я предупредил жену, чтобы она не надеялась на организованную эвакуацию, а после моего звонка собиралась в Нижний. Она подготовила себе легкий вещевой мешок. Я должен сказать, что 14 и 15-го в городе еще не было никакой паники. Писцовая улица была забита народом, который проявлял к нам большой интерес. Люди увольнялись на предприятиях, готовились к отъезду, получали деньги. Движение было в городе повышенное. Помню, 16-го вечером я сказал жене, чтобы она убиралась из города, не ожидая помощи товарищей, на которых лучше не полагаться. Жена ушла на следующий день, 17 октября.
Вместе с группой женщин-студенток и аспиранток факультета пошла пешком на Нижний Новгород.
17 октября весь город в тревоге. Мы с 4-х утра ждали утреннего радио, которое в первый раз так отчетливо сказало об угрожающей городу опасности. Правда, ночью не было бомбежки, метро было закрыто. «Правда» эвакуировалась, люди толпятся за расчетом. У нас в части было спокойно. 16 октября получили оружие. Это было старое, трофейное оружие. Здесь были и старые французские винтовки и польские. Винтовок русских образца 1891 г. не было. Я считал, что и польские винтовки хороши. 17-го проверили свое оружие, ознакомились с ним. С оружием в руках как-то чувствовалось спокойней. Мы готовились оказать помощь Красной Армии.
17 октября был издан приказ войскам Московского оборонительного рубежа. Решено создать два коммунистических полка и пять истребительных полков, вооруженных артиллерией и танками.
17 октября некоторые батальоны вышли на рубежи ж.д., батальон насчитывал 650 чел, 17 октября были созданы уже оба полка — 1 и 2 полки (майор Зелик), а 20 октября — 2-й полк уже занял рубежи (9 батальонов из 12). В нем были 90 человек старшего и среднего (83 чел.) комсостава и 157 младшего.
Наш батальон вошел в дивизию несколько позднее. Мы вскоре перебрались из школы в кооперативный институт, расположенный за метро «Сокол», близ развилки двух шоссе: Волоколамского и Петроградского.
20 октября произошло назначение бат. комиссара Бирюкова в состав 1-го боевого участка г. Москвы. Это было удачное назначение.
20 октября произошла присяга, около 2,5 тыс. чел. из 2-го полка, и около 3 тыс. человек из первого. У меня точно не отмечено, когда мы покинули школу и перебрались в Институт, но там уже все было по военному, Вставали в 6 час. утра, рано завтракали и шли на военное учение и рытье окопов. Мы укрепляли позицию, лежащею впереди Института, вдоль проводившей железной дороги, ходили в лес на ученье и учились бросать гранаты. Пока я еще помню полковое начальство, которое появилось позднее, когда 24 октября Северо-западная группа обороны (московских рабочих) состояла из 1-го и 2-го коммунистических полков и 3-х отдельных артдивизионов П.Т.О. и 28 октября Северо-западная группа обороны переименована в коммунистическою дивизию московских рабочих. Командиром дивизии был назначен Анисимов, а комиссаром полковой комиссар Лазарев. 7 ноября вышел уже №1 газеты «На защите Москвы». Редактором газеты был Петров-Соколовский. В начале ноября командиром 1-го полка был майор Кузнецов. Не помню командира 3-го полка, но хорошо его помню в лицо. Это был майор действительной службы, а его заместитель майор Кочерыжкин, убитый в марте 1942 г. Майор не наладил добрых отношений с командиром дивизии, и мы позднее добились его смены. Командиром был назначен майор, участник гражданской войны, награжденный орденом «Красного Знамени» — Пшеничный. Это был хозяйственник, но в прошлом воевавший, добрый коммунист, хорошо командовавший полком. Убит осколком мины, когда снял каску.
Из Кооперативного института третий полк перебрался в Химкинский портовый вокзал. Я помню, как это произошло. Именно наш третий полк занял вокзал. Там я встретил своего начальника, комиссара полка, полкового комиссара Я. Ф. Богомолкина, члена партии с 1917 года, бывшего директора совхоза на Северном Кавказе «Гигант», за работу в котором он был награжден орденом Ленина. Он жив еще и сейчас (1965 год). Это был прекрасный человек. В составе полка оказались люди из многих других районов г. Москвы, в том числе из Фрунзенского района. В частности, в нем оказался профессор Равинский (юрист из Института права), профессор-экономист Г. Войтинский, которого я знал еще по дальнему Востоку, где он заведывал Тихоокеанским отделением Коминтерна, а в Москве работал ученым секретарем отделения истории и философии. Помню, что в полку и во всей дивизии оказалось много женщин, не только медработников. Они входили и в лыжный батальон, а позднее, главным образом в санбат и в канцелярию полка. Штаб дивизии помещался в школе, расположенной рядом с 1-й Песчаной улицей.
Из наиболее значительных событий помню выступление в ночь с 6 на 7 ноября по радио. Честь выступления выпала от дивизии на меня (Сидоров А. Л.) и командира одного из батальонов, мл. лейтенанта Шуваева. Я говорил, обращаясь к интеллигенции, а Шуваев рассказал о том, что делают москвичи для помощи армии.
Я помню колонну танков, проходивший мимо нас по шоссе, возвращаясь с парада и идя прямо на позиции, в бой.
В составе нашего полка был очень хороший секретарь партколлегии, бывший зав. радиоцентром СССР Стуков и секретарь комсомола полка Щавелев. Оба впоследствии убиты. Не могу не отметить наличие в нашем полку В. И. Шункова, исполнявшего обязанности технического секретаря роты разведки.
Около трех месяцев наша дивизия, после ее формирования, прожила в Москве, поддерживая очень теплые отношения с москвичами. Москвичи нас часто посещали и одаривали подарками. Мы учились ходить на лыжах, стрелять.
В наших полках было мало старых кадровых офицеров. Помню, младшие лейтенанты командовали батальонами. Они отлично стреляли из пулеметов, уча и нас тому же. В нашем полку собрали на 10 декабря более 94 тыс. рублей на строительство танковой колонны «Московский комсомолец».
Событием во всей дивизии явилось, когда разведка нашего полка 30 ноября под командованием старшего сержанта Маргусевича сбила из винтовок немецкий самолет и взяла в плен летчика. Но были и неудачи, у Сталиногорока, где разведка нашей дивизии оставила на поле боя 1 орудие и 2 машины, потеряв 8 человек убитыми и 3 ранеными.
Понемногу дивизия вооружалась и экипировалась. На вооружении появились русские винтовки, автоматы и полуавтоматы. Наши успехи, одержанные под Москвой, делали оборонительные задачи нашей дивизии лишними. Она должна была принять участие в наступательных действиях. Но где и когда? 17 января дивизия переводилась в состав кадровых частей Красной армии и скоро должна была быть отправлена на фронт. Началась очистка дивизии от молодежи и излишков женщин. Но мы встретились с их сопротивлением, которые не хотели уходить из дивизии и добились своего. Щербаков посоветовал командованию быть уступчивым к пожеланиям москвичей, так как и в дальнейшем дивизия будет пополняться за счет москвичей. Щербаков посоветовал воевать «экономно» и не терять зря людей. Дивизия готовилась к отправке на фронт.
25 января с Савеловского вокзала ушел 1-й эшелон нашей дивизии. На прощальном митинге выступал И. И. Минц. Наша дивизия получила название 130 дивизии. Она отправлялась на Северо-Западный фронт, которым командовал генерал-полковник Курочкин, вошла в состав 53-й армии, которой командовал генерал Ксенофонтов. За зимние бои под … она стала гвардейской дивизией. Она дралась на трудном участке фронта, помогая окружить 16-ю немецкую армию. Дивизия понесла большие потери в своем составе, но в ней выросли герои, прославившие москвичей.
6 апреля 1965 года, А. Сидоров