Два эпизода из моей жизни времен войны не уходят из памяти. Они останутся со мной на всю жизнь. В феврале 1942 года наша шестая рота 3-й коммунистической дивизии была направлена на Северо-Западный фронт. В ночь на 23 февраля мы впервые пошли в наступление. Вели упорные бои в районе Молвотицы за деревню Павлово, сильно укрепленный пункт немецкой обороны. После тяжелых кровопролитных боев деревня была освобождена, а на поле боя остались лежать убитые, среди них многие мои друзья — геологи-добровольцы коммунистического батальона Красной Пресни.
Предстояло двигаться дальше, отвоевывать деревню Сидорово. Перед этой деревней было поле и овраг, обойти которые было невозможно. Немецкие пулеметные точки простреливали все поле. Это вынуждало нас продвигаться короткими перебежками. Многих настигали фашистские пули. Был ранен и я. Лежа на снегу, видел, как между наступающими на деревню моими товарищами бесстрашно снуют две девичьи фигурки, задерживаясь около раненых. Одна высокая и худая — Нана Пущеровская, вторая коренастая и крупная — Рита Николаева. Вскоре стрельба прекратилась. Наши овладели Сидорово. Медсестры стали собирать ходячих раненых, чтобы быстрее отвезти их в Павлове, в медпункт. Как только мы были готовы, они скомандовали идти за ними, но как идти, если на ногах еле стоим, а наши винтовки остались на поле боя! Необходимо было забрать оружие, но нести его большинству раненых было не под силу. Кто-то произнес фразу: «А как же наши винтовки?» Рита отозвалась мгновенно: «Ребята! Вы только поставьте винтовки, воткните их в снег. А утром мы соберем. Вы сами-то хоть дойдите до медпункта. Винтовки вам не донести. Куда же вам тяжесть такую». И смешно и трогательно было слушать эти слова про тяжесть винтовки. Но в тот момент это было действительно так. А главное — столько было заботы и тепла, сколько участия к нашей судьбе.
Медпункт был устроен в избе. Там обработали и перевязали наши раны уже как положено. Расположились на полу: кто сидел, кто лежал. Мне страшно хотелось пить, казалось, не столько рана ныла, сколько жажда мучила. Хоть бы немного воды. Медсестра, стоявшая неподалеку, сказала, как отрезала: «Воды нет!» А я изнемогал от жажды и думал, неужели так трудно сходить за ней. Ведь все раненые были уже перевязаны. Видно, мысли мои отразились на лице. Тотчас подошла Нана Пущеровская и сказала: «Придется потерпеть, так как из колодца брать нельзя, пока не сделан анализ воды. Были случаи отравления. Правда, мы только набрали ведро снега, но он, наверное, еще не растаял.» Она пошла проверить и оказалось, что на донышке уже есть немного воды. Набралось буквально на несколько глотков в кружке. Она подала ее мне. До сих пор не могу забыть вкус этой воды. Но жажду она уняла, и сразу стало легче.
Линия фронта отодвинулась вперед, а меня отправили в медсанбат. Прибывшие раненые с грустью сказали, что Рита Николаева убита на поле боя, когда выносила раненого. Нана Пущеровская была ранена, потом подлечилась, смерть ее застигла во время боев за Сталинград. Давно уже нет Риты и Наны, прошли десятки лет, но память об этих девушках свежа, как тот глоток талой воды.