Прошло более сорока лет с тех пор, как доблестная Красная Армия разгромила фашистскую Германию и добилась решающей победы, освободив не только нашу страну, но и народы Европы от фашистского порабощения, что явилось важным историческим событием. Красное знамя Победы, водруженное на здании Рейхстага поверженного Берлина в мае 1945 года, оповестило народы мира о долгожданной победе Великого Советского народа и его союзников в смертельной схватке с гитлеровской Германией и ее союзниками. Мир горячо рукоплескал народам Советского Союза.
В рядах славной Красной Армии достойное место занимала 3-я Московская Коммунистическая стрелковая дивизия, состоявшая в основном из добровольцев, коммунистов, комсомольцев Москвы — славной столицы нашей Родины.
Дивизия формировалась в октябре 1941 года, когда столица была в большой опасности, когда немецко-фашистские полчища рвались к Москве и находились от нее на расстоянии каких-нибудь 18-20 километров.
— Нет и нет! — думал каждый москвич, каждый воин Красной Армии, думало наше правительство и родная Коммунистическая партия, думал весь Советский народ.
— Не бывать фашистским варварам в столице нашей Родины, в Москве. Москва была, есть и будет вечной и гордой Столицей нашей Родины, городом славы и чести Великого Советского народа!
В нашу часть шли добровольцы, москвичи, по зову сердца, совести. Шли рабочие, инженеры, строители, юристы и археологи, архитекторы и врачи, кандидаты и доктора наук, молодежь и люди среднего и старшего возраста. Шли целыми семьями и в этом сказывалась высокая сознательность и чувство патриотического долга советского человека.
С первых же дней формирования личный состав части, расположившись в районах Ховрино, Тушино, Химки приступил к активной боевой и политической подготовке, а также к возведению оборонительных сооружений.
Я пришел в часть из Государственного Проектного института №3 Химпрома СССР, где работал архитектором по проектированию объектов промышленного и гражданского строительства для химической промышленности. Сборным пунктом нашего Калининского района была школа №406 на Авиамоторной улице, недалеко от Дангауэровского моста на шоссе Энтузиастов. Пришел я в школу 14 октября 1941 года. В школе к нам обратился один из командиров и просил, что если кто-либо сможет достать в своем учреждении противогазы, то это было бы большим подспорьем для комплектуемого батальона. Я согласился достать противогазы, тем более, что основная часть института была эвакуирована куда-то за Урал.
Мне была выделена полуторатонка и даже выдали пистолет системы Коровина, как говорят, на всякий случай. На шоссе Энтузиастов, против здания ТЭЦ, расположено здание нашего института. Сюда мы и приехали на грузовой автомашине. В институте было очень и очень мало народу. Прошел я к заместителю директора института Клюеву Николаю Никифоровичу. Этот человек пользовался большим авторитетом в институте. Он был моряком Балтийского флота. Похож был по своему облику на знаменитого киноартиста тридцатых годов Баталова, игравшего в знаменитой кинокартине «Путевка в жизнь». Ведал он хозяйственными делами института. Клюев встретил меня с большим вниманием и, выслушав меня, дал тут же по телефону команду, чтобы мне из склада института выдали 200 противогазов. Поблагодарив Клюева, простился с ним и ушел. Перед моим уходом он пожал мне руку и в сердцах сказал:
— Ну, Сурен Григорьевич. Желаю тебе и твоим боевым товарищам успехов и возвращения домой с победой! — и тепло и широко улыбнулся. Погрузили мы противогазы, расписался я в получении этих противогазов и поехал в школу. По выезде на шоссе Энтузиастов водитель почему-то поворачивает налево, а не направо.
— Ты куда? — спрашиваю я водителя.
— Туда, куда надо! — отвечает водитель.
Вот тут-то я вынимаю свой небольшой пистолет и направляя к нему, командую:
— А ну, поворачивай направо, нечего дурака валять!
Водитель ничего не ответил, быстро повернул машину и поехал в правильном направлении. Видно, что он не ожидал, что у меня может быть пистолет. А ведь известно, что в эти дни кое-кто пытался, попросту говоря «драпануть» из Москвы, а некоторые даже сеяли панику среди населения. Но, как правило, деятельность таких людей быстро пресекали наши органы с помощью населения.
Прибыв в школу, я сдал командованию противогазы и сообщил о поведении водителя. Оно вызвало к себе этого водителя, а что было с ним дальше, я не интересовался. Я был рад, что мне удалось выполнить просьбу командования, достать противогазы. Благодарил меня капитан Зряхов, командир батальона.
Наш батальон расположился 16 октября в районе Тушино. Когда узнали, что я архитектор, решили перевести меня к саперам и при этом капитан Зряхов сказал:
— Ну, если Саркисов архитектор, то пусть наведет в нашей обороне такую архитектуру, чтобы фашисты обломали себе зубы и нашли бы себе могилу.
В этот же день меня представили инженеру полка, военинженеру 3-го ранга товарищу Краснопольскому, похожему на самого Чапаева, только с маленькими усиками. Побеседовав со мной, Краснопольский познакомил меня с кандидатом геологических наук Котловым Федором Васильевичем, ставшим впоследствии на фронте инженером дивизии.
В комнате, где со мной разговаривал Краснопольский, была еще одна девушка, оказавшаяся копировщицей, хотя, как потом выяснилось, она была в группе телефонисток, Вера Тихонова.
Мне было поручено выполнить ряд схем с расположением каких-то оборонительных сооружений. Работы эти я выполнил, очень старался выполнить их на хорошем уровне. При сдаче работы Краснопольскому последний, просмотрев их сказал:
— Товарищ Саркисов! Я вас теперь никуда не отпущу. Будете работать у меня.
Я несколько растерялся и ответил ему:
-Товарищ военинженер. Вам этот вопрос надо видимо решить с командиром полка, товарищем Довнаром. Но Довнар меня не отпустил, разрешил некоторое время поработать у Краснопольского, а уже с 26 ноября переводят в оперативную часть полка в подчинение помощника начальника штаба полка старшего лейтенанта Павлова Владимира Михайловича со знаками танкиста на петлицах. Я еще узнал, что Павлов был сыном московского рабочего, революционера, знавшего лично Ленина и особенно Марию Ильиничну Ульянову.
В части в это время было более 600 девушек. Среди них были сандружинницы, санинструкторы, пулеметчицы, минометчицы, связисты, врачи, автоматчики и снайпера.
Я был, как окончательно определился, во втором стрелковом полку. В полку много говорили о каких то закадычных подругах, сандружинницах и снайперах Наташе Ковшовой и Маше Поливановой. Было известно, что эти девушки также добровольцы из Коминтерновского района, из организации «Оргавиапром», и что они очень настойчивы. В связи с этим хочу сослаться на воспоминания одного из наших ветеранов, ныне гвардии полковника Горелова Василия Никифоровича, который в апреле 1986 года поведал нам, группе ветеранов о своей первой встрече с Наташей Ковшовой и Машей Поливановой в октябре 1941 года.
«Я формировал рабочий коммунистический батальон Коминтерновского района Москвы в здании Дома крестьянина, расположенного на Трубной площади, — говорил Горелов.
Подошли ко мне и представились две совершенно юные девушки Наташа Ковшова и Маша Поливанова. Наташа бойкая, с серо-синими глазами и более скромная Маша Поливанова, с ямочками на щеках, с мягким взглядом карих глаз. Осмотрев внимательно этих девушек, я сказал:
— Девушки, милые. Какие же вы вояки? Вы же такие юные.
Наташа и Маша не ожидали такого оборота дела, такого к ним обращения и, улыбнувшись, обе почти одновременно протянули Горелову свои удостоверения об окончании специальных снайперских курсов Осоавиахима Коминтерновского района Москвы.
Горелов продолжал рассказывать, что он, честно говоря, не ожидал такого и, сделав удивленный вид, готовый почти извиниться, сказал:
— Ну, это совсем другое дело, — и с некоторым облегчением вздохнул.»
Наташа и Маша испытывали большую радость, так как эта была первая победа в завоевании доверия к себе, как к равноправным бойцам, к снайперам.
Эти девушки были горды тем, что стали бойцами рабочего коммунистического батальона Коминтерновского района Москвы.
Когда часть уже находилась в районе Ховрино, Тушино, Химки к подругам еще продолжало иметь место некоторое недоверие. Когда капитан Довнар впервые увидел Наташу и Машу в мужской форме, то принял их за щуплых юношей, а когда ему сказали, что это не юноши, а девушки, то капитан сделал удивленный вид и сказал, что мол тем более, нечего им делать в полку, надо направить их домой. Но, этого все-таки не произошло. Снайперское мастерство Наташи и Маши вскоре было проверено на учебных стрельбах, где они в меткости стрельбы резко отличались от многих других. Тут был еще один случай, когда знания Наташи и Маши проверял сам командир полка. Наташа и Маша рассказали о материальной части своего оружия, а также в краткий срок отлично разобрали и собрали свое оружие. Командир полка был приятно удивлен и даже поставил их в пример многим мужчинам. Довнар был обрадован и подтвердил самому себе, что сделал правильно, оставив девушек в полку.
По указанию Довнара Наташу и Машу переводят в оперативную группу штаба полка, ставят на довольствие в комендантский взвод. Особое внимание к Наташе и Маше и заботу проявлял помощник начальника штаба полка старший лейтенант Павлов, зная, что действия снайперов, как в обороне так и в наступлении, имеют большое значение.
Штаб полка находился в двухэтажном здании Парашютной фабрики в районе Тушино. При входе в штаб полка часто можно было видеть Наташу или Машу, стоявшими на посту. Надо было видеть, как серьезно Наташа или Маша проверяли документы тех, которые проходили в штаб полка.
Как отличные снайпера, Наташа и Маша уже пользовались большим уважением у солдат и офицеров полка. 18 ноября 1941 года в письме к своей матери, Нине Дмитриевне Араловец, Наташа пишет:
«…научилась стрелять из ручного пулемета и из «Максима». Кидала боевые гранаты. Словом стала полноценным красноармейцем. Еще 20 октября мы приняли присягу. Ты подумай только, я, обыкновенная девушка, удостоена чести быть воином Красной Армии, да еще в добавок, защищать нашу Москву, нашу родную, горячо любимую столицу. И знай, во имя нашего счастья, во имя нашей большой и радостной победы я оправдаю это доверие Родины и отдам все, что могу, — свою силу, уменье и жизнь, чтобы не пустить к нашей Москве коричневую чуму, чтобы стереть ее с лица земли, как гнусную коросту. Обо мне не беспокойся — это самое главное…»
Наташа и Маша продолжали совершенствовать свое мастерство и одновременно, по заданию командования, обучали большую группу солдат снайперскому делу.
В феврале 1942 года наша часть была переброшена по железной дороге на Калининский фронт со сосредоточением в районе озера Селигер.
Зима была холодная и снежная. После многокилометрового марша по заснеженным дорогам, часть вступила в бой с противником в районе деревень Новая Русса, Павлово, Сидорово. Уже находясь в группе командного пункта полка, Наташа и Маша успешно выводили из строя немецких офицеров и снайперов.
После освобождения ряда населенных пунктов, таких как Новая Русса, Старое и Новое Гучево, серьезные бои развернулись за освобождение деревни Великуша, сильно укрепленного опорного пункта противника, окруженного оборонительным снежным валом. Бои шли со 2-го по 4-ое марта. Полк нес серьезные потери. Москвичи сражались отчаянно, с неукротимым упорством.
В боях за Великушу Довнар был тяжело ранен в обе ноги и, благодаря мужеству Наташи и сандружинницы Маруси Медведевой, перевязали раны командира полка. И сперва на волокуше, потом на санях, доставили в медсанбат в Новое Гучево.
Обо всем этом рассказывал сам Станислав Александрович, уже после войны, летом 1946 года, когда был гостем моей семьи, а в нашей семье он бывал часто. Мы дружили семьями.
Я привожу своими словами рассказ Довнара о его ранении в боях за Великушу и мужестве Наташи. Когда Довнар обходил в Великушах снежный вал, ползком и с перебежками, то наткнулся на смертельно раненого своего адъютанта Рыженкова и задержался около него. Вскоре Рыженков скончался. Тяжело было командиру полка… Довнар стал ползти дальше. Не успел Довнар отползти и нескольких метров, как чем-то тяжелым ударило по обоим ногам.
— Черт возьми, неужели я ранен, — подумал Довнар. Лежа на снегу, он стал кричать о помощи, стал звать Наташу. Собрав все свои силы, капитан дополз до ближайшей воронки, свалился в нее и продолжал кричать о помощи… Наташа услышала эти крики, прибежала к воронке и, увидев командира, лежавшего с окровавленными ногами, ужаснулась. Потом побежала в сторону и привела с собой Марусю Медведеву, санинструктора.
Маруся быстро стала перевязывав ноги раненого… Тем временем Наташа опять куда-то побежала и вскоре поволокла деревянную «волокушу», чтобы увезти командира в медсанбат. Медсанбат находился в Новое Гучево.
Наташа и Маруся впряглись в лямки и поползли по снегу в сторону оврага, за которым находилось Новое Гучево. Довнар долго кричал, жаловался на адские боли в ногах… ругался…
Довнар рассказывал, что по пути в медсанбат случилась новая беда. Встретив по пути двух солдат, Наташа сообщила им, что ранен командир полка и просила их помочь им довезти Довнара до медсанбата. Солдаты согласились помочь. Но, не успели проползти и нескольких метров, как на мине подорвались эти солдаты и скончались. Довнара выбросило волной из волокуши… Маруся была легко ранена… Девушки уложили опять Довнара на волокушу и поволокли дальше.
Довнар попросил остановиться, и дал указание сбегать к оврагу, где недалеко находился штаб полка, и позвать к нему капитана Павлова, который увидев лежащего на волокуше раненого, глубоко переживал. Довнар приказал Павлову принять командование полком и сказал еще, что надо идти в Великушу, которую надо удержать, во чтобы то ни стало.
Наташа и Маруся опять легли и потянули волокушу с Довнаром дальше. Когда достигли самого оврага, Наташа остановила подводу и, сообщив рядовому, что надо везти раненого командира полка Довнара в медсанбат. Быстро уложили Довнара на сани и поехали. Пришла ночь. Появились звезды. Довнар стонал и думал о том, что с ним будет, придет ли снова в полк… Вот и медсанбат. Довнара приняли и вскоре сделали перевязку перебитых ног, поместив их в специальные лубки, а сам капитан был в забытьи. Около Довнара сидела Наташа и всякий раз успокаивала его, когда он приходил в себя и спрашивал:
— Как там с Великушей?
Наташа отвечала, что Великуша освобождена полностью и чтобы он, Довнар, не беспокоился.
Капитана эвакуировали в Москву на дальнейшее лечение. Наташе было поручено сопровождать Довнара.
В госпитале у Довнара началась гангрена обоих ног. Хирурги ампутировали его правую ногу, а с левой ногой обошлось. Наташа ежедневно навещала Довнара, старалась быть очень внимательной, трогательно ухаживала за ним. Надо сказать, что Маша, оставшаяся в полку без своей подруги Наташи, очень скучала по ней. В это время Маша написала письмо матери Наташи следующего содержания:
«… Нам, фронтовикам, здесь приятно чувствовать заботу матери. Вам, бывшей партизанке, жизнь фронтовая знакома, и вот, когда мы читаем эти письма, Вы мне становитесь настолько близким, как будто Вы не в Бугуруслане, а здесь, вместе с нами. Ваша теплота, ласка, забота о нас, фронтовых девушках заставляет нас еще больше ненавидеть проклятых фашистов…»
В конце апреля 1942 года Наташа возвратилась в полк и с огромной радостью опять встретилась с Машей. Началась боевая жизнь отважных снайперов. По поручению командования подруги продолжали обучать новую группу снайперов.
В конце июня 1942 года, по прибытии с офицерских курсов, которые я проходил в городе Вышний Волочек, мне сообщили, что Наташа и Маша отличились в боях за Большое и Малое Врагово. Наташа с Машей, действуя вместе, уничтожили немецкий расчет станкового пулемета, который мешал действовать одному из наших подразделений.
Помню случай, когда по пути в штаб дивизии, я встретил Наташу с Машей, занимавшихся обучением новых снайперов.
Заметив мое появление, Наташа и Маша обрадовались, встретив приветствием. Ответив на приветствие, я спросил:
— Ну, милые наши девушки, расскажите, каковы успехи ваших учеников?
— Отличные ребята, — начала Наташа, улыбнулась и продолжала. — Ребята очень старательные, занимаются толково.
— Ребята действительно очень толковые, — повторила Маша.
Обе девушки, как бы довольные успехам своих учеников, мягко улыбнулись с огоньками в глазах, и стали живо рассказывать о первых практических успехах своих учеников по уничтожению немецких солдат или офицеров.
Вот что рассказала Наташа:
— Совсем недавно, мы лежали на заранее выбранной позиции в лесу, хорошо замаскировавшись. Я лежала со своим учеником, а Маша со своим. Перед нами озеро, за которым мы внимательно следим. День был теплый, солнечный, а небо синее, синее. Видим, что к озеру подходят два немецких солдата, останавливаются, по сторонам оглядываются и, убедив себя, что за ними никто не наблюдает, сняли с себя автоматы, положили на траву, вероятно, собравшись купаться. Действительно, немцы стали снимать с себя одежду. Мы так притихли, все в напряжении. Немцы под неустанным прицелом. Вдруг почти одновременно последовали два выстрела. И что же? Два немца, стоявшие почти у самой кромки воды, плюхнулись в озеро, появились брызги… Нырнуть-то нырнули немцы, а вынырнуть так и не вынырнули. Мы с Машей так были рады, кажется даже больше, чем сами наши ученики. Мы были горды тем, что наши ученики отлично начали вести свой боевой счет по уничтожению фрицев. Этим нашим двум ученикам было присвоило звание снайперов, — закончила Наташа.
Рассказ Наташи я слушал с огромным вниманием и радостью. Уходя, я пожелал девушкам дальнейших успехов в подготовке смелых снайперов.
Был еще один интересный случай. Это произошло в период, когда часть была отведена на краткий отдых. Мне было поручено поехать в дивизию за важным документом. Я и мой напарник, лейтенант Дмитрий Новожилов, поехали в дивизию на конях. На обратном пути, в одном из оврагов, где были несколько землянок, нас встретили Наташа и Маша. Мы остановили коней и, помнится, я спросил, ответив на приветствие:
— Наташенька, что случилось?
— Да ничего, лейтенант не случилось. Мы с Машей хотим вас пригласить Вас к нам, в нашу землянку на чай, да не простой, а с земляничным вареньем, которое варили сами, а землянику тоже собирали мы сами в этом лесу, где мы сейчас находимся. Вот так! — закончила Наташа и приглашает в землянку.
— Ну, что же? Чай, так чай, — говорю и слезаю с коня.
То же проделывает и Дмитрий Новожилов. Привязали коней. Зашли в землянку. А на столе из жердей уже стояли алюминиевые кружки для чая, хлеб и еще кое-что, и котелок с варением. Мы с Дмитрием были весьма рады встрече с нашими знаменитыми девушками. Как видим, Наташа и Маша были не только хорошими снайперами, но и как заправские хозяйки, умеющие варить варенье в условиях фронта.
Чай был действительно очень вкусный. Особенно было приятно, что варенье немного пахло лесным дымком… Завязалась непринужденная беседа о боевых буднях снайперов, об острых боевых эпизодах нашей части, о письмах из дома, о многом другом…
Чай действительно был настолько вкусным, что мы согласились выпить по второй кружке. Каждый с наслаждением пил чай. Были отдельные реплики, шутки… Наташа поставила свою кружку на стол и обратилась ко всем нам со следующими словами, содержание которых привожу по памяти:
— Друзья! Представьте себе. Закончится война. А она должна закончится нашей победой. И, если останемся живы, а это может быть. Вернемся домой в Москву, соберемся у кого-нибудь на квартире и вспомним сегодняшний день, когда мы пили знаменитый фронтовой чай с земляничным вареньем, с дымком, в маленькой землянке в лесу. Как это будет здорово. Представьте только себе. — закончила Наташа, широко улыбнулась и подняла свою кружку, чтобы допить чай, хотя он уже холодный.
— Да, Наташенька! Это действительно будет здорово, — прибавила Маша. — Это вполне возможно.
— Скорее кончилась бы война, — говорю я, а сам мысленно представляю, как мы собрались бы у меня на квартире, как будет рада моя жена Фаина, дочурка Иночка, или собрались бы в квартире у матери Наташи в доме на Сретенском бульваре…
Размечтались здорово. Но пришло время проститься с нашими милыми хозяевами, Наташей и Машей.
Когда я и Дмитрий забрались на своих коней и, пришпорив, поехали к дороге, ведущей в сторону штаба полка, Наташа и Маша, стоявшие у землянки, долго нам махали…
После доклада начальнику штаба полка, я пошел в свою землянку. Прилег немного отдохнуть. Долго не мог забыть чаепитие в землянке. Мне казалось, что это чаепитие олицетворяло как бы золотую крупицу мирной жизни.
При следующих встречах с Машей и Наташей, последние нам рассказывали много интересного из боевой жизни их учеников снайперов. А учеников у Наташи и Маши было много. Снайпер Субботин уничтожил свыше двухсот фашистов, сам погиб смертью храбрых. Десятки фашистов уничтожили снайперы Барабанов, Потехин, Петр Конаков, Файзулин, Панов, Новиков, Зоя Любвина и другие.
Хотя Маша была застенчивая, скромная, но обладала мужеством и высоким долгом патриотизма. Из биографии Маши Поливановой известно, что когда война была в разгаре, работая вместе с Наташей в «Оргавиапроме», решила вместе с Наташей пойти добровольцем на фронт. Это было в октябре 1941 года. Приходит Маша домой и говорит своей матери, Матрене Яковлевне, что она собирается на фронт вместе с Наташей, что вызвало у Матрены Яковлевны удивление. И, немного подумав, та ответила следующими словами:
— Куда же ты доченька собралась? Девушек на фронт не берут. У тебя братья воюют. А ты с нами бы, со стариками, осталась… В такое-то лихое время. Ну, как?
— Не придется, мамочка. Мы фашистов к Москве ни за что не пропустим, ни за что. Вся Москва поднялась, я не одна иду… И Наташа, с которой я работаю, тоже идет… Она единственная дочка. А у вас с папой еще Сережа и Шура остаются. Ну как же я могу не пойти, мама? Нельзя сейчас думать только о себе. Что будет со всеми нами, если мы позволим фашисту захватить нашу землю? Надо биться, надо победить.
И мать со слезами на глазах проводила Машу. Провожали ее брат Сережа и сестренка Шура.
Вспоминается еще один случай, который имел место в том районе, где в землянке у Маши и Наташи мы пили чай с земляничным вареньем. Прихожу как-то я в свою землянку, закурил, прилег отдыхать. Связной Земсков Алексей зашел ко мне и спрашивает, буду ли я кушать.
— Буду, буду, Алексей, — подтвердил я.
Алексей был из города Владимира и окал, когда говорил.
— Суп-то гороховый, а второе мясо, — продолжал Алексей.
— Давай, давай, Алексей, действительно пора кушать.
Принес Алексей еду, положил на стол из жердей и вышел.
Стал я кушать. Вижу, справа от меня лежит аккуратно глаженая гимнастерка и аккуратно сложена. Гимнастерка моя, но кто ее стирал и тем более гладил, подумал я, кушая уже второе. В это время приходит Алексей, которого я спрашиваю:
— Алексей! Кто-нибудь приходил ко мне в землянку сегодня?
Алексей молчал. Молчал и я.
— Товарищ лейтенант. Помнится, была здесь Маша и заходила в землянку, — заговорил Земсков, улыбаясь.
Потом Земсков признался в том, что была действительно Маша, с его разрешения взяла висевшую гимнастерку и сказала, что быстро постирает, высушит и принесет глаженую гимнастерку. По правде говоря, я был приятно удивлен, а такой факт расценил, как истинно товарищеское отношение. Это сделала знаменитая снайпер нашего полка, душевная по своей сути, скромная среди друзей, дерзкая при выполнении боевого задания. Этот случай маленький, но в нем много человеческого тепла.
В начале августа 1942 года командир полка Павлов Владимир Михайлович был откомандирован в штаб дивизии для направления в другую армию. Новым командиром полка был назначен майор Тарасюк С. А., а комиссаром — старший батальонный комиссар Петров-Соколовский.
Часть была передислоцирована в район Сутоки-Бяково, что восточнее города Старой Руссы и реки Ловать. Переход был большой, 115 километровый. Расположились в лесу южнее реки Робья.
13 августа Наташа пишет матери письмо:
«Милая моя мамусенька!
Сегодня получила твое письмо с моей довоенной фотографией. Ты права, мне очень приятно смотреть на нее, я то и дело ее достаю из кармана гимнастерки. У меня уже нет ни одной своей фотографии, все куда-то исчезли. Да! А ты получила мою фотографию, где мы с Машенькой сняты?
Мы совершили большой переход, примерно 115 километров, и теперь наступаем в другом месте и с другой армией. Место здесь очень болотистое, грязь везде по колено. Ну, ничего, мы и здесь повоюем. Ты Машеньке напиши, чтобы она зря не нарывалась, а то с ней никакого сладу нет. Я после ранения стала много осторожней… Твоя Натуся.»
Здесь, на новом участке фронта предстояли бои с частями 16-й немецкой армии. Это был период, когда развернулись широкие кровопролитные бои в районе города Сталинграда.
Наша основная задача заключалась в том, чтобы завязать активные боевые действия с немецко-фашистскими частями и не дать им возможность перебросить часть своих сил на Сталинградский фронт.
В тот же день, 13 августа 1942 года, накануне наших боевых действий, у одной из палаток командования полка, в лесу, у почти потухшего костра, собралась группа воинов полка. Среди которых были: комиссар Петров-Соколовский Петр Леонтьевич, старший лейтенант Миша Беломарь, снайпера Наташа Ковшова и Маша Поливанова, сандружинницы Зина Попова и Клава Новичкова, Вера Лебединская, телефонистка Вера Тихонова и другие.
Воины тихо пели песни. То льется певучая знаменитая украинская песня «Реве та стогне Днипр широкий», то знаменитая «Катюша», «Три танкиста».
Потом стали петь всеми любимою песню «Два Максима».
Сидя рядом, почти обнявшись, Наташа и Маша особенно активно подпевали припев этой песни:
«Так, так, так, — говорит пулеметчик,
Так, так, так, — говорит пулемет» …
Когда на вечернем небе, на западе в районе реки Ловать появились самолеты, все перестали петь. Самолеты были наши, пикирующие бомбардировщики «Петляковы-2», узнали мы это по знакомому их звуку. На уровне самолетов появились белые облачка от разрывов снарядов немецких зениток. Мы видели, как один из наших самолетов был подбит и стал гореть, как он всеми силами старался сбить пламя, но ничего не получалось. Как это переживала тяжело Наташа, наблюдая за этим самолетом, сложила на груди руки, точно на молитве и повторяла, обращаясь как бы к горящему самолету: «Уходи же, уходи, пикируй, пикируй». Но самолет резко накренился, точно готовясь ко входу в «пике» и резко стал падать. Вскоре послышался сильный взрыв.
Все некоторое время молчали, переживая виденное. Было очень больно за гибель нашего летчика… Все стали расходиться. Ушли Наташа и Маша в роту автоматчиков.
Все знали, что завтра, с раннего утра начнутся бои с противником. На исходные позиции уже вышли подразделения, в том числе батальон первый, где командиром капитан Орлов и второй, где командиром капитан Александр Еремин.
Когда после артиллерийского налета подразделении пошли в наступление, на свои позиции вышла и рота автоматчиков, в которой были Наташа и Маша.
Бои были тяжелые. Противник отчаянно сопротивлялся, часто переходя в контратаки. Бои шли в лесу, за рекой Робья, где было много различных завалов, много сваленных сосен. Когда комиссар Петров-Соколовский, я и группа, состоявшая из разведчика, двух автоматчиков, связиста, двух саперов и сандружинницы, машинистки штаба полка, Маши Молодостиной, пробирались на новый КП полка, который находился на северном откосе реки, был сильнейший артналет противника. Все мы залегли. Прошел артналет. Двинулись дальше. Нас встретил старший лейтенант Летичевский и сообщил, что новый командир полка капитан Чистяков уже в лесу на передовом КП, а с ним помощник начальника штаба полка старший лейтенант Васильев, раненый в руку, помощник командира взвода связи младший лейтенант Костя Нечаев. Летичевский нам сообщил, что помначштаба полка Миша Беломарь был сильно контужен в начале наступления и эвакуирован в медсанбат. Это был смелый офицер, который в предшествующих боях показал себя храбрым и смелым, за что и был награжден орденом Боевого Красного Знамени.
После передышки наша группа стала пробираться к передовому КП полка. Преодолев открытое пространство между рекой Робьей и лесом, мы попали опять под артналет. Был ранен майор Мелицев из политотдела дивизии касательно в голову и был эвакуирован.
Слева, у сваленной сосны, я увидел лежащими Наташу и Машу со своими снайперскими винтовками. Перекинувшись несколькими словами, я вместе с группой прошел вперед к месту, где уже находился капитан Чистяков. Противник продолжал отчаянно сопротивляться. При отражении нами первой контратаки немцев был тяжело ранен капитан Чистяков. Командование было передано мне. Организовав оборону наша группа в течении всего дня отражала многократные контратаки немцев. Кроме тяжелораненого Чистякова, эвакуированного в медсанбат, были ранены несколько человек, в том числе Костя Нечаев, младший лейтенант, убит солдат, стрелявший из ручного пулемета. После того, как я послал комиссару Петрову-Соколовскому донесение с солдатом Сережей, фамилию которого не знал, я принял решение вывести группу к КП полка.
На землю спустились уже сумерки. Стали появляться звезды на августовском вечернем небе. Я приказал всем ползти только по-пластунски, чтобы никого не задела шальная пуля, ибо открытое пространство между опушкой леса и рекой Робья сильно простреливалось. В этой моей группе был и знаменитый снайпер Петр Конаков, один из лучших учеников Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, усыновленной Ниной Дмитриевной Араловец после гибели ее дочери Наташи. Все быстро приготовились к нашему движению по-пластунски. Все усталые, многие обросшие, некоторые почти шепотом говорили:
— Попить бы сейчас?
Свистели то там, то здесь пули, где-то в глубине леса слышны взрывы…
Несмотря на мои предупреждения, одного ранило в мягкое место, правда рана была касательная, но все же. Мы перестали двигаться, один солдат перевязал рану потерпевшему и я приказал двигаться дальше.
По пути встретили канаву с остатками дождевой воды. Я разрешил всем пить, умыться и ползти дальше…
Наконец доползли до оврага, спустились немного вниз и оказались у реки, где оказались наши солдаты. Встретила меня Маша Молодостина, обрадовалась, что я появился и сказала, что Петров-Соколовский несколько раз посылал группу к месту временного КП, но группа не могла туда пройти из за сильного обстрела местности и добавила:
— Пойдемте к Петру Леонтьевичу, он ждет Вас.
Комиссар полка встретил меня тепло, представил новому командиру полка, гвардии майору Федору Чернусских. Петров-Соколовский рассказал о гибели Наташи и Маши и что об этом поведал раненый в обе руки один из учеников Наташи и Маши снайпер Новиков. Я еще раз подтвердил, что Наташу и Машу видел днем, в то время, когда они шли в составе роты автоматчиков, у кромки воды реки Робья, по западному ее берегу на север к месту, где уже начались бои, а потом видел их в лесу, лежащими у сваленной сосны на выбранных ими позициях. И больше я их не видел.
На следующее утро 15 августа я был назначен начальником штаба полка. Было решено написать в президиум Верховного Совета СССР о героическом подвиге Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, отдавших свои молодые жизни на алтарь отечества во имя Победы, во имя Отчизны, во имя Советского народа.
Из рассказа раненого снайпера Новикова мы узнали, что Наташа и Маша, как и он, были ранены и не один раз бросали в наседавших фашистов гранаты, сея среди них смерть. Новиков продолжал говорить о том, что Наташа и Маша упорно сопротивлялись наседавшим фрицам и на требование сдаться Наташа отвечала:
— Фашистская гадина! Русские девушки в плен не сдаются!
И выстрелила в офицера, убив его наповал. Потом Наташа и Маша бросили в группу наседавших немцев по одной гранате, уничтожив многих из них.
У девушек теперь остались только по одной гранате. А немцы двигались к девушкам все ближе и ближе. По сигналу Наташи она сама и Маша встряхнули державшие в руках гранаты, произошел огромный взрыв… Много гитлеровцев погибло. Героической смертью погибли две добрые и славные подруги, добровольцы-москвички знаменитые снайперы, молодые коммунисты Наташа Ковшова и Маша Поливанова.
Весть о героической гибели Маши и Наташи облетела дивизию, армию, фронт. Об их гибели рассказывал парторг полка гвардии капитан Тарасов Петр Ильич, беседовавший со снайпером Новиковым. О подругах Наташе и Маше хорошо написал поэт Михаил Матусовский:
«Немало героев взрастила война,
Но мы называем двух,
И нам никогда не забыть имена
Отважных московских подруг.
Шагать до победы всегда вдвоем
Давали они зарок.
Когда Поливанова видит цель,
Ковшова спускает курок.
Вдвоем они шли по дороге прямой,
Мечтали о счастье своем.
Вдвоем они письма писали домой,
И встретили смерть вдвоем.
Наташенька! — тихо сказала она,
Не взять живыми врагу.
В подсумке осталась граната одна…
Но бросить ее не могу…
Вторая сказала:
— Все ближе они…
Гранату держи верней.
Не надо бросать…
Ты только встряхни
И ближе прижалась к ней.
В черную свору немецких солдат,
Смыкавших над ними круг,
Настигли последние взрывы гранат —
Посмертное слово подруг.
Президиум Верховного Совета СССР 14 февраля 1943 года издал указ о присвоении Наташе Ковшовой и Маше Поливановой высокого звания Героя Советского Союза за их геройский подвиг, проявленный при исполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками.
Имена героев Советского Союза Наташи Ковшовой и Маши Поливановой носят корабли, школы, улицы, пионерские отряды. Советский народ с огромным уважением чтит светлую память о славных дочерях Родины, добровольцах 2-го гвардейского полка 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии, знаменитых снайперах Наташи и Маши, имена которых стали легендарными.
Когда встречаются ветераны нашей части, делятся своими впечатлениями о событиях наших дней, о творческих буднях своих семей, то, как правило обращаются к воспоминаниям о прошлом, о минувшей войне и в этих воспоминаниях всегда выявляются какие то детали, неизвестные доселе из боевой жизни тех или иных героях полка, особенно когда касается Наташи или Маши.
Саркисов С.Г. Ветеран 3 МКСД. Заслуженный Архитектор РСФСР.