Семенова-Ерофеева Солнышко Михайловна, 1921 г.р.
Место рождения: г. Москва
В 1941 г. — студентка 2-го курса Московского геологоразведочного института (МГРИ). Проходила свою первую геологическую практику в крымских степях.
«Кое-как завершив полевые работы, буквально помчались в Москву. Дело нашлось каждому: гасили бомбы-зажигалки на крышах домов, дежурили в метро и в госпиталях. В полном составе наша «крымская бригада» поступила на краткосрочные — двухмесячные — курсы медсестер, которые были организованы при Институте курортологии в Девятинском переулке.
Война с каждым днем приближалась к моему родному, любимому городу. Окончание курсов совпало с очень тяжелыми днями — серединой октября. В эти критические дни в Москве формировались добровольческие батальоны. «Белобилетчики», «бронированные», несовершеннолетние подростки, студенты, пенсионеры взяли в руки оружие, чтобы преградить путь захватчикам».
16 октября 1941 г. Почти все жители многонаселенной коммунальной квартиры эвакуировались, остались только отец и я.
Резкий звонок дверного колокольчика… На пороге — связная, студентка Оля Иванихина. Комсомольцы МГРИ собираются «по цепочке». Оля, запыхавшись, говорит: «Срочно всем собираться в институте, а тебе сначала в райком комсомола». Сбор недолог, рюкзачок с необходимыми вещами заготовлен заранее. Торопливо целую отца, по дороге захожу за Надей Гвайта и Галей Юровской, студентками моей группы. Они спешат каждая по своей «цепочке», а я бегу с Кропоткинской улицы на Тверской бульвар, где в старинном особнячке размещаются райкомы комсомола и партии Краснопресненского района.
В большой комнате — приемной сидят руководители партийных и комсомольских организаций Красной Пресни. Напряженная тишина. Ждут приема. Доходит очередь и до нас. Секретарь райкома Ухолин. Распоряжения скупые, определенные: «Немедля начинайте эвакуацию основного состава студентов в Семипалатинск. Одновременно создавайте группу для усиления оборонных работ в непосредственной близости к Москве. Добровольцев отправляйте в Коммунистический батальон Красной Пресни в Тестовский поселок, в школу 89. Все».
На улице холодно, ветрено, мокрые хлопья снега, пронизывающая сырость. Что-то сжигают, да так спешно, что полуобгоревшие листы бумаги вылетают из труб, лежат на асфальте…
В «двадцатке» — самой большой аудитории нашего института, где амфитеатром поднимаются столы, полуосвещено, навалены полосатые матрацы, привезенные с практики. Внизу, в правом углу у заклеенных крестом окон студенты тихо-тихо вполголоса поют «В далекий край товарищ улетает…»
Постепенно, группами и по одному, подходят ребята, одеты по-походному, в брюках, телогрейках, большинство с рюкзаками, тихо переговариваются. Пантелеев говорит о плане действий. Тотчас же в маленькой комнатушке комитета ВЛКСМ образуются три очереди — на эвакуацию в Семипалатинск, на оборонительные рубежи, в Коммунистический батальон. Последняя очередь самая длинная, растянулась на два этажа. Особенно много девушек, так как большинство ребят ушли добровольцами еще летом; ведь наш набор добровольцев с начала войны был уже восьмым на Красной Пресне. Кругом — огорченные лица, так как в батальон записывают не всех желающих. Хорошо, что я успела окончить курсы медсестер. Только вчера мы «выбили» военные билеты в военкомате. Нас не хотели ставить на военный учет, так как курсы были краткосрочные, всего один месяц. Но настойчивый наш комсорг Валя Ловягина добилась своего. Меня направляют в Коммунистический батальон, возглавил его военком района Кондратьев.
Идем пешком в школу N 89. Трамваи не ходят. Получаем военное обмундирование, нас распределяют по подразделениям. В класс, где теперь расположились медсестры и сандружинницы, приходит связной и вызывает меня к комиссару батальона Андрееву. У комиссара уже сидят несколько человек, в том числе инструктор райкома партии Валя Гудкова. «Есть предложение написать письмо-обращение к москвичам от имени Коммунистического батальона Красной Пресни», — говорит комиссар. Письмо было написано быстро, слова приходили сами собой… Прозвучал сбор на митинг… Зал школы быстро наполнился бойцами. На другой день, 18 октября наше обращение появилось в «Правде» и «Московском большевике».
25 октября 1941 г. В Октябрьские дни в Москве обычно хмуро, грязь и слякоть. Но в этом году снег выпал рано. Строем, как заправские бойцы, направляемся в столовую завода имени Мантулина.
Обедаем на втором этаже. Длинные деревянные столы и лавки. Шумно. У нашего стола возникает коренастая фигура геофизика Коли Чуднова. Глядит на меня. «Поешь и сразу иди к комбату!» «Зачем? — спрашиваю. «Говорить нельзя».
Тут уже не до еды. Бегу. В бывшей учительской сидят Андреев, майор Кожохин, политрук Розен. Андреев, как всегда, предельно краток. «Формируем диверсионную группу для действий в тылу врага. Дело опасное, можно и отказаться. Батальон ведь тоже идет на фронт». Раздумий не было. «Хорошо стреляю, знаю топографию, хожу по компасу и, наконец, медсестра… Возьмите меня!». «Учтем и решим, а сейчас позовите из столовой Гришу Миргородского».
15 ноября 1941 г. С утра до вечера ползаем по-пластунски. Исползали весь садик у школы, всю топографию Краснопресненского парка собственными животами изучили, но наш неугомонный командир диверсионного отряда младший лейтенант Игорь Опарин, уже побывавший на войне, кадровый военный, все еще не доволен. Бросаем учебные гранаты и связки бутылок с горючей смесью в фанерный танк. И так час за часом. А мы, медсестры, еще дополнительно учимся таскать раненых. Тоже надо. Выбрали самого крупного из всей группы, Юру Радкевича, рабочего сахарно-рафинадного завода. Веселый, добрый, большой человек. «Девчонки, надорветесь, ведь во мне живого веса 106 килограммов!» Но нашему рвению нет предела, прихватив Юру крест-накрест за ногу и руку, вскидываю его себе на спину и тащу бегом по парку. Небольшой отдых. Вот тут-то вступает Матвей Яблонский, дипломник из ГИТИСа: «Объявляю выход Дездемоны. Сцена с Отелло». Импровизированный спектакль одного актера завораживает. Матвей мгновенно перевоплощается. .. Перерыв окончен.
«На лыжи, на лыжи!» Снега мало, но ходить можно. Яблонский отстает. Мы с Женей начинаем смеяться. Яблонский смущенно: «Я ведь первый раз на лыжах. Я из-под Одессы».
Приходим в школу. Выясняется, что Горин натер ноги в новых сапогах. «Да вы, ребятки, не умеете портянки навертывать», — говорит Шанцер, доцент-геолог из МГРИ. Разуваемся и вновь начинаем обучение. Позже, в дальних походах на Брянщине, не раз вспоминала я добрым словом нашего дорогого Евгения Виргильевича. Он был для нас примером не только в военной учебе. Он был для нас примером настоящего большевика.
21 ноября 1941 г. Звучит команда: «Военную форму снять. Документы, письма, записные книжки — сдать. Получайте черные ватные брюки, ватники. В рюкзаки — продукты, тол. Гранаты — противотанковые и лимонки. Гранат мало, берем еще и бутылки с горючей смесью. Девушки дополнительно медицинские сумки и пистолеты ТТ» .
Из школы Коммунистический батальон ушел в Хлебниково. Прощаясь, мы не думали, что со многими уже не увидимся никогда. В школе остались лишь те, кто пойдет в тыл.
Нашу группу разбили на два отряда. Сегодня на задание пойдет первый отряд. Командир — лейтенант Игорь Опарин; комсорг — Николай Чуднов, студент МГРИ; бойцы — Иван Коростылев, инспектор милиции; Григорий Миргородский, студент юрфака МГУ; Юра Радкевич, рабочий сахарорафинадного завода; Евгений Виргильевич Шанцер, доцент МГРИ; Миша Горин, рабочий; Иван Кора, Николай Соснилло, студенты МГУ; Матвей Яблонский, выпускник ГИТИСа; медсестры — Евгения Михалина и автор этих строк, студентки МГРИ.
И вот уже маленький автобус везет нас на север по Ленинградскому шоссе. Знакомые места, на Сходне снимали дачу… но теперь кругом рвы, надолбы… В эти дни мы живем в двух измерениях — мирная жизнь неотступно держит нас, а мысли направлены и напряжены — мы идем в бой…
Выгружаемся в Клину. Серый хмурый вечер. В городе безлюдье. Темные окна, город кажется совсем пустым. Нас размещают в общежитии строительного техникума. Глубокая тишина в опустевшем доме, будто все замерло. И туг Женя Михалина тихонько своим детским звонким голоском запевает студенческую геологическую песню.
Песня незатейливая и душевная развязала языки. Коля Чуднов, комсорг отряда, принялся рассказывать смешные эпизоды о своей дипломной практике в Средней Азии. Иван Кора, только что в начале октября получивший диплом историка в МГУ, сказал: «Самые невероятные человеческие истории можно найти в архивах, чем я и занимался, готовясь к защите дипломной работы».
Разгорелся спор — какая специальность после войны будет самая главная. Радкевич сказал, что основная — рабочий, особенно на сахаро-рафинадном заводе. «Без сахара не обойтись!» Каждый отстаивал свою профессию. Однако все единогласно почему-то решили, что в юристах необходимости после войны не будет, а уж в коммунистическом обществе — тем более.
25 ноября 1941 г. Наш отряд направляется в Решетниково под Клином в зону прорыва фашистских танков. Боевое крещение оказалось тяжелым — погибли командир и четверо бойцов. Но поставленную задачу мы выполнили!»
В ночь на 19 декабря 1941 г. отряд под командованием М. Степина отправился к линии фронта в район Солнечногорска, который 12 декабря был освобожден от захватчиков.
Мы продвигались к лесу небольшими группами, но попали под сильный минометный обстрел. Доползли до оврага и пошли к лесу по его дну. Наконец, все собрались. Задержался Лотов. Потом появился и объяснил, что задержался у нашего разбитого танка, где лежал убитый танкист. «Документы искал», — оправдывался Лотов. Степин сурово отчитал его: « Вернемся с задания — накажу. Обнаруживать себя, необдуманно рисковать не имеем права».
Попыток пройти в тыл к противнику за ночь было предпринято три. Ноги гудят, спать готовы стоя, мороз лютый, а погреться негде. Опять попадаем в зону сильного обстрела. Вновь команда «ложись и замри», но я-то не могу замирать, я должна следить, чтобы никто не обморозился… Светает. Безрезультатно возвращаемся в глубь леса. Когда возвращались, попали в сплошную зону обстрела, снаряды так и били по перелеску, где мы находимся. Потерь у нас, к счастью, не было, лишь двое оказались легко ранены. Мрачные и усталые возвратились мы на опорную базу.
21 декабря получили приказ двигаться в сторону Балабаново и Малоярославца. Место прохода в тыл противника искали сами.
Пройдя вперед километров десять, обнаружили три фашистских танкетки. Уже отчетливо слышно было их гудение. Расставив нас за деревьями поблизости от дороги, командир дал команду: «Кидай гранаты прицельно!». Полетели гранаты и бутылки с горючей смесью. Две танкетки загорелись, а третья стала уходить. Степин скомандовал: «Быстро отходить в лес!». В чаще мелколесья отдышались, довольные своей небольшой, но победой. Степин объявил, что мы переходим к выполнению нового задания: неожиданно с тыла ворваться в деревню Суходрев и навести панику на немецкий гарнизон. Наша разведка выяснила, что охранения в деревне нет. Фашисты сидят в помещениях школы и общежития, празднуя Рождество. Все должны решить быстрота и внезапность. Степин разбил группу на две части: одной руководил сам, другой — комиссар Горелов.
Соблюдая осторожность, мы стали продвигаться вперед к зданиям школы и общежития, занимая определенные заранее места. По команде в окна полетели гранаты. Наше появление было настолько неожиданным, что немцы выскакивали из домов полураздетые, тут же попадая под огонь наших автоматов. В результате было уничтожено более пятидесяти гитлеровцев. Преследуя бежавших фашистов, которые вели беспорядочную стрельбу, наш отряд ворвался в небольшую деревню вблизи Суходрева. Деревня была охвачена пожаром. Коростылев и Лотов вытащили из сарая двух факельщиков и полицая. Оказалось, что фашисты, прежде чем поджигать дома, сгоняли жителей в подвалы и запирали их там.
Мы начали спасать из огня детей и женщин, оказывать им медицинскую помощь. Рваные, обожженные и грязные, они плакали, обнимая нас. Особенно измучены были дети, многие из которых получили ушибы, когда фашисты кидали их в подпол. Наши бойцы бросались в горящие избы, не чувствуя опасности и страха. Спасая людей, многие получили ожоги. Обгорела и я.
Это было в преддверии нового, 1942 года. Его мы встречали в освобожденной деревне, сидя на нарах в школе, превращенной фашистами в госпиталь.
Перед нами была поставлена новая задача. Опережая наступающие войска Красной Армии, углубиться на оккупированную территорию и минировать дороги, по которым двигалась отступавшая немецкая техника. И вот это-то оказалось самым трудным — сидя в засаде, ожидать, когда сработают наши мины. Только убедившись, что после взрыва живой силы противника не осталось, мы двигались дальше.
2 января наши войска освободили Малоярославец, 4 января — Боровск. Здесь наш отряд соединился с частями Красной Армии. Никогда не забуду наш выход с задания. Был яркий солнечный день. Много, очень много снега. По обочинам дороги лежали грудами тела замученных фашистами красноармейцев, попавших в плен. Обнажив головы, шли мы по этому жуткому коридору. Все молчали…
Оставшиеся в живых вошли в состав Московского партизанского полка НКВД. В его составе наша группа действовала на Смоленщине, а затем была заброшена в Дятьковский партизанский край. Здесь боевыми операциями нашей группы руководил Иван Степанович Колонин, смелый и опытный командир, работник органов НКВД Московской области. Хорошо помню первые боевые походы на Брянщине, первый подрыв вражеского эшелона на железной дороге Рославль — Брянск, вывод группы бойцов и офицеров кавалерийского корпуса Белова на базе местных партизанских отрядов…
В июле 1942 г. начались тяжелые бои с карательной экспедицией фашистов. В числе многих партизанских отрядов Брянщины наш отряд под руководством Колонина без связи с основными отрядами в течение двенадцати суток вел непрерывные бои с карателями. В результате отряд вышел из окружения. В этом переходе наш командир был убит. По рации из Москвы мы получили приказ перейти в состав Дятьковской партизанской бригады».
Из воспоминаний А.Федорова: «Была среди нас неутомимая медсестра — Солнышко Семенова. Круглолицая, немного курносая, с пушистой копной выбившихся из-под шапки золотистых волос, с лучистыми задорными глазами, она и впрямь была солнышком в наших серых партизанских буднях. Несмотря на сильную перестрелку, проваливаясь по пояс в снег, перебегала она от раненого к раненому и настойчиво делала свое дело.
Вот рядом разорвалась мина, и несколько осколков впились мне в правую руку. Солнышко уже рядом, быстро бинтует меня.
Вдруг Семенова что-то крикнула. Я не разобрал ее слов, тогда она с силой вдавила мою голову в снег. Над нами просвистели трассирующие пулеметные струи. Одна пуля впилась мне в ногу, а затем острая боль обожгла грудь. И опять быстрые руки боевой подруги наложили мне повязку. Так Солнышко спасла мне жизнь».
«В глухом лесу, в землянке организовали госпиталь. Вместе с медсестрой Т. Кузнецовой день и ночь дежурили возле раненых и больных товарищей. Перевязочного материала нет, медикаментов нет… Выхаживали ребят как могли. А они, как только хоть немного приходили в себя, вновь и вновь уходили «на железку»…
Осенью 1943 г. мы соединились с частями Красной Армии! Счастливые объятья и одновременно горечь безвозвратной утраты боевых друзей, вместе с которыми я сражалась с врагами с первых дней, еще под Москвой»…
После войны окончила ВУЗ, изучала гидрогеологию. Автор ряда научных работ.
Составитель сборника «В лесах Подмосковья Воспоминания участников Великой Отечественной войны», вышедшего в 1995 г.
За большую работу в качестве члена объединенного совета партизан Московского городского совета ветеранов войны, «За заслуги перед государством и многолетний добросовестный труд» Указом Президента РФ от 4 марта 1996 года (№ 320) была награждена Медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Умерла в 2000 г. Похоронена на Новодевичьем кладбище (уч.6.3)
Использованы материалы сайтов «3мксд», «Память народа».
Очерк создан в рамках спецпроекта «Женские лица 3-й коммунистической». Проект реализуется группой учащихся ГБОУ «Школа №293 имени А.Т. Твардовского г. Москвы» (руководитель проекта – учитель истории Драхлер А.Б.).