Родился 30.04.1918 в с. Старосолдатское Тюкалинского района Омской области в семье сибирского золотоискателя, русский.
Окончил на «отлично» в 1938 году среднюю школу в г. Омске и поступил в МГРИ на геологоразведочный факультет. Секретарь бюро ВЛКСМ ГРФ.
Доброволец. Призван через Краснопресненский РВК г.Москвы в октябре 1941 г.
В составе 6 роты 3 сп 3 МКСД участвовал в боях на Северо – Западном фронте.
Был политруком взвода разведки 664 с.п 130 сд, неоднократно проводил разведывательные операции во фронтовой полосе, проявил мужество, отвагу и героизм.
мл.политрук
Убит 21.03.1942 у д.Василёвшина Молвотицкий р-н Лен.обл. (ныне: Новгородская обл., Маревский р-н, д. Б. Васильевщина)
Посмертно (Даты подвига: 27.02.1942, 21.03.1942) награждён Орденом Красного Знамени (Приказ ВС СЗФ №: 759 от: 22.06.1942)
Увековечен в Книге памяти. Москва. Том 17
М. Максимов ГЕОЛОГИ
Всего нас, воспитанников МГРИ, вступивших в Краснопресненский батальон по защите Москвы, было 148 человек, в том числе 30 девушек. Они составляли по счету восьмой и самый многочисленный отряд студентов и преподавателей института, добровольно взявшихся за оружие и ушедших на священную войну за честь, свободу и независимость Отчизны.
К 1 октября разными способами и путями в Московский геологоразведочный институт имени С. Орджоникидзе с полевой и преддипломной практик вернулось около 300 студентов. Небольшая часть из них затем эвакуировалась с институтом в Семипалатинск, некоторые девушки уехали к родным. Большинство же осталось в Москве, включившись в активную оборонную и производственную работу.
14 октября, как известно, началось формирование коммунистических батальонов для защиты Москвы. Утром в тот день на общем собрании студентов и сотрудников МГРИ в 20-й аудитории было принято единодушное решение: всем способным воевать записаться в Краснопресненский батальон (комсомольская организация института еще 25 июня на своем собрании объявила себя мобилизованной).
Запись производили секретарь партбюро И.Я. Пантелеев и секретарь комитета ВЛКСМ В.М. Григорьев. Оба они потратили немало сил, чтобы отговорить от записи в батальон явных «белобилетников» и некоторую часть девушек.
Утром 16 октября 148 студентов-геологов, аспирантов и преподавателей, или по численности полная рота, с песней «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!» двинулась по улице Герцена в школу №89 к месту формирования батальона. Так начался боевой путь 6-й роты геологов 3-го полка Московских рабочих 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. Рота почти нацело состояла из коммунистов и комсомольцев.
Кто же они, эти добровольцы-геологи «16-го октября»? Основной костяк составляли студенты-дипломники, готовившиеся после производственной практики к защите дипломных проектов. Большой группе из них, кому было разрешено досрочно защитить проекты, пришлось делать это в солдатской форме — В. Григорьеву, Л. Болгову, Л. Баёву, Г. Черемных, С. Тищенко и др. Меньшая часть роты приходилась на долю студентов первого и всего несколько человек второго и третьего курсов (многие из средних курсов уже ушли к тому времени на фронт). Вместе со студентами в батальон пришли несколько преподавателей — Е.В. Шанцер, П.В. Калинин, Ф.В. Котлов, А.А. Трофимов. Несмотря на перевод большей части состава добровольцев МГРИ в другие подразделения, с первого дня и до конца наша рота сохранила устойчивое название в дивизии — «6-я рота геологов».
Из первого ее состава отпочковались разведчики и автоматчики Л. Болгов, Л. Баев, М. Максимов, В. Григорьев и др., пулеметчики В. Лаптева, Н. Житкова, истребители танков и партизаны Е. Шанцер, Н. Чуднов, С. Семенова, Е. Михалина и др., артиллеристы Н. Шармин, Г. Есипов, С. Ясинский и др., двое были взяты в инженерную службу — Ф. Котлов, А. Трофимов. П.В. Калинин, командовавший стрелковым отделением в роте, был откомандирован (как кандидат наук) из дивизии на преподавательскую работу в институт (вместе с А. Трофимовым и с получившим ранение при отражении танковой атаки Е. Шанцером). Вернувшийся в родные стены Калинин принял на себя главную заботу по осуществлению живой связи между институтом и фронтовиками.
Воспоминания
Пантелеев Иван Яковлевич
18 октября привел в батальон Котлова, Шанцера, Трофимова, Квасова и Якушева. Вечером начали обмундировывать. Вооружились еще 16-го, когда я ездил с Тюневым в райком. Я пока винтовки не получил. Всем не хватило. Когда приехал в казармы, ребята уже маршировали с винтовками. Лева Болгов уже был назначен помкомвзвода, Л. Баев, Гершов, Бекбулатов, Б.Соколов — командирами отделений.
М. Максимов ШЕСТАЯ РОТА НА ОСТРИЕ АТАК
Из тех деревень, которые освободил наш полк, третьей по счету была Бутылкино. Она взята силами роты автоматчиков. В этом бою отличился взвод студентов-геологов под командованием Аллы Агеевой.
В бою за Бутылкино она была ранена и выбыла из дивизии. Ее заменил в качестве командира взвода Л. Баев, только что аттестованный младшим политруком. В повседневном общении все называли его Саша, наверное, так ему нравилось, и он никогда не поправлял нас.
28 февраля в разгар боев под Дягилево нам, группе из семи человек под командованием Баёва, дали задание подобраться к дороге Дягилево-Печище, понаблюдать и определить, как она охраняется. В темноте вечером мы подползли к дороге. Как и везде, снежный вал с нашей стороны был покрыт толстой коркой скользкого льда, и забраться на вал было непросто. Решили лежа передохнуть и послушать. Оказалось, что мы расположились там, где проходил дорожный патруль из двух немцев, который нас обнаружил и с ходу обстрелял, поспешно убежав в сторону Дягилево. При этом погиб наш веселый товарищ Сережа Ерофеев. Задачу мы выполнили лишь отчасти, и Баёв резонно рассудил, что немцы вернутся с солидным подкреплением и встречать их нужно не здесь, а как можно дальше впереди, чтобы застать врасплох. Быстро продвинулись метров на четыреста вперед и, выбрав место, где можно было из-под вала наблюдать и при необходимости забраться на него, мы затаились. Немцы, человек двадцать, вероятно, два отделения, ехали к нам в открытом грузовике, собираясь вскоре выгрузиться и пойти цепью. Но мы их упредили, ударив из шести автоматов. Шофер дал полный газ, и машина умчалась в Печище, куда она привезла в кузове немало трупов, если принять во внимание, что на нас «огрызнулись» не более пяти автоматов. Так мы отомстили за смерть С. Ерофеева. Через день 3-й батальон эту дорогу перерезал.
Но через сутки после описанной операции, вечером 1 марта, другая группа из пяти автоматчиков во главе с Л. Баёвым уже вела разведку под деревней Васильевщина.
Воспоминания
Бусалов Евгений Федорович
Это было под Дягилевым еще. Мы почему-то звали Баева Сашей, а он имел другое имя, кажется, Анатолий, но товарищи прозвали его Сашей. Он был политрук взвода разведки, командиром взвода был Маркусевич. Период, когда мы вели операции, был тяжелый. Это была очень суровая зима 1941-1942 г.г., мороз доходил до 35 и даже до 40 градусов. Естественно, что холод сковывал наши действия.
Перед разведчиками полка стояла задача — разведать противника на шоссейной дороге Дягилево-Молвотицы и, во-вторых, разведать противника в самом Дягилеве. Все наши попытки разведать огневую систему противника, особенно его живую силу, в Дягилево были безуспешны. Несколько попыток было и все они проходили впустую. Тогда родился планки выхода во фланг дягилевской группы с целью установления противника. Эта группа взвода Маркусевича и Боева была послана в район дороги Дягилево-Молвотицы с целью выхода во фланг для установления огневой системы и живой силы противника в Дягилево. Группа выступила на лыжах вечером, когда стемнело. Они даже не подозревали о том, вышли в тыл немцам примерно за полкилометра от тыла расположения войск противника, правее 1 километра от Дягилево. Там случайно они натолкнулись на группу минометчиков. Там минометов была целая батарея из 3 минометов 81 мм. Обслуживающего персонала там было около 9-10 человек. Немцы еще не знали, что здесь близко наш взвод. Тогда Боев, как командир, принимает решение очень смелое — забросать гранатами эту батарею. Перед ними задача — поймать «языка» — тогда не ставилась, потому что наша разведка молодая и дивизия-то сама молодая, не знала, как лучше использовать свою разведку. Поэтому принимаем решение: разгромить расчет гранатами. Они не задавались целью взять «языка». Они весь расчет побили и даже документов не взяли. Взяли один миномет, тащили, тащили и бросили, так как он очень тяжелый.
И. Пантелеев ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА
Полчаса назад пятеро разведчиков проскользнули через передний край вражеской обороны и углубились в лес. Проваливаясь по пояс в рыхлый снег, они пробирались сквозь мелкий ельник, пока не вышли на опушку, за которой простиралась широкая безлесная полоса. Невдалеке темнели избы небольшой деревушки. Где-то в этой деревне находились позиции вражеских минометных батарей, и разведчикам предстояло их обнаружить. Однако вести наблюдение с опушки было нельзя, видеть деревню мешал высокий снежно-ледяной вал, протянувшийся в нескольких сотнях метров от крайних изб. Такие снежные укрепления немцы в ту зиму возводили вокруг многих захваченных ими деревень, опасаясь нападения партизан.
Баев решил перебраться через вал, подойти поближе к домам и там, зарывшись в снег, наблюдать. Он взглянул на часы: четверть пятого. Через сорок минут второй батальон начнет разведку боем. Немцы отсюда, из села, откроют заградительный огонь, и именно в это время надо обнаружить и засечь на местности расположение вражеских минометов, которые столько раз срывали атаки полка.
За мной! — тихо скомандовал Баев. Его крупная фигура мелькнула на гребне вала, бесшумно соскользнула вниз и исчезла в темноте. За политруком последовали остальные разведчики. Белые халаты сливались со снежным покровом, и только по чуть слышному шороху Баев определил, что все четверо ползут следом.
И тут вдруг немцы выбросили в воздух сразу несколько осветительных ракет. Разведчики прижались к снегу, но было уже поздно. Их заметили, и тотчас же с разных сторон застучали пулеметы и автоматы. Огненные цепочки трассирующих пуль во всех направлениях пронизывали темноту.
Первой мыслью было — отползти за вал. Баев оглянулся назад и увидел, что это невозможно: трассирующие пули осыпали гребень вала почти на всем его протяжении. Немцы отрезали путь отхода, намереваясь взять разведчиков в плен.
Рус, сдавайся! Рус, капут! — послышались крики.
Будем драться, — сказал Баев. — Сушков, любым способом выбирайся отсюда и доложи подполковнику о случившемся. — Бросив короткое «есть», Сушков отполз в сторону. Оставшиеся четверо начали отстреливаться из автоматов. Видя, что живыми русских не взять, немцы усилили огонь. Позади Баёва кто-то натужно охнул. Он оглянулся. Сушков ничком лежал у кромки вала.
Егоров, — позвал Баев, — Сушков ранен. Иди ты. Егоров был убит почти тут же. Потом немецкие пули настигли двух других разведчиков. Баев остался один. Проворно переползая, он продолжал короткими очередями бить по вспышкам вражеских пулеметов, и немцам никак не удавалось к нему пристреляться.
Ну, а эти для себя, — подумал он. И тогда-то вдруг наступила эта неожиданная тишина. Немцы, видимо, решили, что с разведчиком все покончено, и прекратили огонь. Глубоко зарывшись в снег, Баев лежал, прислушиваясь к ударам своего сердца, и думал о том, как бы ему затемно выскочить из этой ловушки. Надо было подождать, пока немцы совсем успокоятся, и потом отползти назад.
«А задание? — спохватился Баев. — «Уйти, значит, не выполнить приказ. Тогда завтрашняя атака полка опять захлебнется в огне вражеских минометов». Баев подтянул к лицу левую руку и взглянул на часы: без пяти минут пять. Скоро второй батальон начнет разведку боем. И, не колеблясь более ни секунды, разведчик решил остаться.
Вскоре из-за леса послышалась частая перестрелка.
Засуетились немцы в деревне. Баев услышал отрывистую команду, в предрассветной мгле замелькали фигуры гитлеровцев.
Т-р-р-рах! Т-р-р-рах! — наконец заговорили немецкие минометы, и мины с шелестом прошли над головой Баёва. — Здесь! Здесь! — возбужденно шептал разведчик и запоминал по местности, откуда вели огонь минометы. Три, пять, десять… Вдруг за деревней блеснула вспышка орудийного выстрела, вторая, третья. Батарея! Ей ответили пушки с восточной и западной окраин деревни. Еще две батареи. Резкие удары залпов следовали один за другим. А Баев смотрел, отмечал, уточнял и ждал — не появятся ли где-нибудь новые, еще не замеченные им огневые точки.
Баев еще раз проверил свои наблюдения. Надо было отползать назад, пока внимание немцев отвлечено боем и пока низко нависшие свинцово-серые облака еще неохотно пропускают слабый свет наступающего утра. Плотно застегнувшись на все крючки и затянув у горла шнурок маскировочного халата, Баев приподнялся на локтях и вдруг опять стремительно опустился в снег. Слева от него, шагах в пятнадцати, стояли наклонившись два фашиста и раздевали убитого разведчика. Они сняли шинель, стянули валенки, теплые брюки, куртку, внимательно разглядывая каждую вещь.
В воздухе закружились мягкие, пушистые снежинки. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Потом поднялся ветер и завертел снежные хлопья в вихре метельной пляски.
«Может быть, это спасение пришло, — подумал Баев… — Только бы не заснуть под снегом». Ветер гнал снег по открытому полю, навевал причудливой формы холмики, засыпая следы, и Баёва постепенно заносило. На него уже намело толстый слой снега, когда совсем рядом послышалось громкое восклицание по-немецки: «Стой, Фридрих, еще один!»
Указательный палец разведчика лег на спусковой крючок пистолета, прижатого к груди.
Идем, — услышал он голос второго фашиста, — с нас достаточно. Немцы заспорили. Первый предлагал раздеть Баёва, а второй, видимо, основательно продрогший, торопился в землянку.
Снимем хоть валенки, — не унимался первый и, нагнувшись, схватил Баёва за ногу.
…К вечеру командир полка Пшеничный в третий раз вызвал к себе начальника полковой разведки: — Ну, что о Баёве слышно? — спросил он.
Ничего, товарищ подполковник. Как в воду канули все пятеро.
Эх, славные хлопцы, — в печальном раздумье произнес Пшеничный и, словно досадуя на себя за это откровенное выражение чувств, сухо добавил: — Подготовьте вторую группу разведчиков. Задача прежняя.
Грустно было в тот вечер в шалашах разведчиков. Молчала дважды разбитая осколками гармонь — неизменный спутник никогда не унывающих ребят, не было слышно веселой солдатской шутки. Весть о том, что Баев и его товарищи не вернулись из разведки, быстро облетела все подразделения. В шалаш разведчиков то и дело заглядывали бойцы из 6-й роты:
Не пришли?
Было уже совсем темно, когда в шалаш, откинув висевшую у входа плащ-палатку, протиснулся незнакомый человек и громко спросил:
Здесь разведчики живут?
Здесь, — нестройно ответило несколько голосов.
Я из дивизионной газеты. Мне поручили написать очерк о вашем политруке Баеве.
Бойцы молча переглянулись. — А не рано ли вы собрались его похоронить? — спросил вдруг кто-то.
Зачем хоронить? — удивился корреспондент. — Я с ним хочу поговорить. — Наступило неловкое молчание.
Видите ли, — сказал один из разведчиков, — Баев сейчас на задании и вернется не скоро. Если уж вам очень нужно, мы про него можем рассказать.
Сотрудник газеты, придвинувшись поближе к коптилке, примостил на колено блокнот.
Младший политрук Леонид Иванович Баев родился в 1918 году в семье сибирского золотоискателя, — начал тот же разведчик.
Нет, так не пишите, смахивает на некролог…
Разведчик замялся. — В общем Баев — прирожденный, можно сказать, потомственный разведчик, — пояснил он. — Отец его всю жизнь искал золото, ну и сам он решил стать геологом…
Говоря о своем друге, разведчик все более воодушевлялся, рассказ его становился горячее и красочнее.
Так и напишите, — закончил разведчик, — что он, мол, был смелым бойцом, хорошим товарищем и что мы его очень любили.
Почему вы все говорите был да был, — удивился корреспондент. -Разве его больше нет?
Нет… Так… обмолвился, — спохватился разведчик и быстро встал.- Вы зайдите к полковнику, он вам еще расскажет о Баёве, а мне пора на работу. — Четверо из сидевших в шалаше тоже поднялись. Все вместе они вышли.
Куда они? — спросил журналист.
Баёва искать, — ответили ему.
…Поздно ночью часовой на переднем крае увидел медленно приближающуюся фигуру человека. Человек то полз, то поднимался во весь рост. Поминутно он останавливался, казалось, отдыхая. Потом снова двигался ползком, разгребая руками рыхлый снег. Дозорный приготовил автомат и, напрягая зрение, следил за каждым его движением. Неизвестный приближался медленно. Когда он подполз настолько близко, что легкий ветер донес к часовому хриплое дыхание и приглушенные стоны, боец окликнул:
Стой, кто идет?
Неизвестный встрепенулся и, собрав остаток сил, подполз на коленях. — Свой, братцы, свой! Баев! — послышался в ответ слабый, прерывающийся голос.
Пока Баев отдыхал в окопе пехотинцев, он рассказал, что с ним произошло… Немец хотел снять с него валенки, но они ему не понравились — подшитые, и мародеры ушли. Долго лежал разведчик под снегом, согреваясь легкими движениями. Чтобы не уснуть, он искусал себе руки до крови. А когда стемнело, пополз обратно. Он полз почти восемь часов.
Рано утром на вражеские батареи, позиции которых обнаружил Баев, был обрушен огонь всей артиллерии дивизии. Снаряды разметали немецкие дзоты, искромсали боевую технику врага. А к полудню два батальона, перешедшие в наступление, легко смяли гитлеровскую пехоту и на плечах противника ворвались в деревню Васильевщина. Узел обороны врага был взят почти без потерь с нашей стороны.
Подвиг политрука разведчиков Леонида Баева был отмечен высокой правительственной наградой — орденом Красного Знамени.
…В этот день Баев очень сильно простудился, и мы встретились с ним в медсанроте полка, где я отлеживался после контузии 15 марта под Печище-Ожеедами. К вечеру 21 марта нам стало известно, что автоматчики полка готовятся к боевой операции. И тогда Л. Баев, ставший командиром подразделения автоматчиков, еще не долечившийся от простуды, надрывно кашлявший, ушел под вечер, втайне от врачей, в свой взвод. Из боя он не вернулся. Как рассказывали очевидцы, он бросился на выручку сандружинницы, пытаясь вынести ее из-под огня с пристрелянного врагом участка, и здесь, как истинный рыцарь, сложил свою голову.