Уже несколько дней подряд, не затихая ни на минуту, шли .кровопролитные бои на реке Робья. В этих боях, на передней линии работали санинструкторы и санитары-мужчины. Девушкам командир батальона ст. лейтенант т. Еремин приказал дежурить на бат. медпункте.
Было 10 утра, 14 августа 1942 г., когда на БМП прибыл с передовой линии, санинструктор т, Серегин и сообщил, что оказывать помощь раненым на передовой некому. Все санинструктора, санитары, кроме него, выбыли из строя.
Единственный мужчина на БМП у нас был санинструктор Леня Шубин. Было ясно — надо было идти девушкам.
Девушки у нас, обычно все без исключения, рвутся на передовую. Особенно после того, как нам стали реже разрешать работать на передовой, заменив нас мужчинами.
Девушки все, как одна, пожелали заменить выбывших из строя, но командир санвзвода военфельдшер Люба Королева, остановилась на двух кандидатурах — на моей и Лени Шубина.
Не раз мы разделяли с ним трудные минуты. Хорошо изучив поведение друг друга в боевой обстановке, мы были уверены, что чтобы с каждым из нас не случилось, в беде не оставим.
Мы уже собрались уходить, как Люба приказала пойти третьему человеку — сандружиннице Маше Блиновой.
Теперь мы шли втроем. И хотя ничего радостного, веселого нам впереди не предстояло, на душе было светло, хорошо.
Дорогу лесом мы прошли спокойно. Дальше путь лежал через открытую местность. Здесь путь подхода к расположению нашего подразделения хорошо простреливался немцами. Мы об этом были предупреждены.
Часть этого пути удалось миновать относительно свободно и благополучно по неглубокой канаве. Прижимаясь к земле, по-пластунски, доползли до места, где канава кончалась — решили в одной из воронок снаряда отдохнуть. До реки осталось 70-100 метров. Но они были из самых трудных. Этот кусок пути был абсолютно ровным. Ни кустика, ни кочки не было на нем. Немецкие снайперы, засевшие на противоположной стороне реки, простреливали из опушки леса каждый метр. Сюда же била и их мелкокалиберная пушка.
«Орехово-Зуевская колотушка» — так часто называли ее наши бойцы.
На этом участке немцы дошли до того, что из пушки стали охотиться за каждым отдельным, замеченным нашим бойцом.
Хорошо отдохнув, по-пластунски поползли осторожно к реке. Там двигаться безопаснее. Прикрывает берег. Первым пополз Леня. Следом за ним поползли и мы с Машей. Передвигаясь вперед, старались не терять друг друга из вида. Пока шло все хорошо. Вдруг, неожиданно над головами у нас просвистели одна, другая, третья… пули. Мы залегли, крепко прильнув к сухой, потрескавшейся от жары земле, мы подождали пока стихнет стрельба и начали передвигаться. Стоило нам зашевелиться, как стрельба возобновилась. Было ясно — за нами следит снайпер.
«Фу, черт проклятый, вот привязался…» — недовольно проворчал Леня, задыхаясь от пыли, которая поднималась с земли и лезла в нос, рот, уши.
Снова на несколько минут пришлось залечь.
Но долго лежать, не шевелясь, надоело. Не обращая внимания на обстрел, решили ползти. Но вот и этот путь окончен. Теперь мы были у основания берега реки, пули нас не доставали и мы свободно могли двигаться в рост.
Не проделали мы и десятка-полутора метров, как заметили в небольших окопчиках, вырытых в берегу реки, лежащих замаскировавшихся бойцов. Это были бойцы саперного взвода нашего полка. От них мы узнали о месте расположения основных сил нашего подразделения.
Провожая нас, старшина т. Красотин и командир мл. лейтенант т. Мармажев, пожелали нам счастливого пути и благополучного возвращения. На душе снова просветлело.
По пути мы встретили небольшой овражек. Зигзагообразно тянулся он влево от реки. В воздухе появился немецкий разведчик «Рама», как мы называли его в своей боевой семье.
Чтобы не быть замеченными, мы замаскировались в кустарнике. В это время послышались стоны. Они доносились из овражка. Раненые звали на помощь.
Очутившись в овраге, перед нашими глазами раскрылась кошмарная картина: весь овраг был забит ранеными.
Видя такое большое количество раненых, которые ждали теперь от нас помощи, забыв обо всем, что делается вокруг, быстро принялись за перевязку. Так, перевязывая раненых, одного за другим, переносили в укрытия.
Когда мы перевязывали последних раненых, до нас донесся со стороны реки голос человека, который заметив нас, кричал: «Сестрички, дорогие — спасите, тону».
Мы с Леней бросились на помощь.
Окровавленный, весь мокрый, он барахтался, цепляясь за ветки кустарника в воде, и не переставая повторял слово «сестрички» до тех пор, пока Леня, решив отвлечь его внимание от боли, причиняемой ранами, сказал в шутливом тоне: «Здесь не только сестрички, но и братцы есть. Прошу не причислять меня к девушкам и не оскорблять моих достоинств мужчины».
Мне Ленина шутка понравилась. Увидев, что раненый заулыбался, я поняла, что шутка была уместна, доходчива.
Вытаскивать раненого из воды оказалось делом трудным. Единственное здоровое место было — левая рука, за что мы могли смело взять его и тянуть.
Впервые я встретила человека с такой крепкой натурой. Я преклонялась перед терпеливостью и выдержкой его характера. Он был ранен исключительно тяжело. Правая рука, синяя и распухшая, болталась, как плеть. Она была со скрытым переломом выше локтя. Правый глаз вырван, на его месте зияла огромная впадина, из которой выпадали сгустки крови. Переносица разможжена. Правое колено ноги раздроблено и ткани мышц, вымокшие в воде, походили скорее на пучок связанной мочалы, чем на живое тело. Среди мышц торчали осколки кости.
Кажется, что боль, которую дают эти раны, сверх предела человеческих сил. Но этот человек упорно молчал, не издав ни одного звука. О боли можно было догадываться только по тому, как на его щеках усиленно прыгали желваки и время от времени подергивались все его крепкое тело.
Когда мы наложили ему жгут и шины на ногу и руку, и боль частично успокоилась, он заговорил.
Первым вопросом, который он задал, — был вопрос, будет ли он жить. Видя его огромное желание жить, мы наперебой старались его успокоить, хотя состояние его было ненадежным: было подозрение на газовую гангрену. Успокоившись, он охотно отвечал теперь уже и на наши вопросы. Из разговора мы узнали, что он лейтенант авиации, по фамилии Белов. Родных, кроме престарелых отца и матери, никого нет, и что он не видел их около двух лет.
Нашу перевязку и разговор прервал неожиданный разрыв тяжелого снаряда. Очевидно, мы так увлеклись работой, что не заметили, как он летел и не прилегли к земле.
Опомнились только тогда, когда снаряд уже разорвался в полутора метрах от нас. То, что он разорвался рядом, нас спасло. Меня сильно контузило в левую лопатку и в голову. Дышать было тяжело. Сверху лежала толстой подушкой земля. На помощь пришел Леня. Заботливо он начал меня откапывать. Я очнулась. В голове шумело, начались позывы к тошноте. Лопатка нестерпимо ныла. Леня помог мне подняться. В горячке он не заметил, то его ранило. Но кровь на рукаве гимнастерки дала знать о ранении. Леня был легко ранен осколком снаряда в предплечье правой руки.
Маша все это время работала на противоположном конце оврага. Услышав разрыв снаряда, она спешила к нам на помощь.
Перевязав Лене рану, Маша вернулась обратно перевязывать раненых. Леня закончил перевязку лейтенанта. Раненого лейтенанта не задели осколки. Его только волной немного оглушило и засыпало землей.
Немного полежав и придя в себя, я поднялась и хотела продолжать перевязку раненых, но рука не слушалась, удар по лопатке отразила на руке и она не поднималась.
Между тем, враг все сильнее и сильнее начинал обстрел нашего овражка. Но нас спасали крутые берега и малая ширина оврага. Снаряды рвались то на одной, то на другой стороне и осколки разлетались поверху, не касаясь нас.
Перевязав свыше сотни раненых, мы остались без единого бинта. Но войдя во вкус работы, уходить с поля боя не хотелось.
Посоветовавшись, мы решили: Леня идет на БМП за медикаментами, а мы с Машей его ждем в овражке.
Время шло. Леня не возвращался. Нас уже начало тревожить беспокойство за своего товарища. В голову лезли тревожные мысли, дошел ли? Не ранен ли? Хотелось пойти встретить. Но Леня явился.
Узнав, что на передовой много раненых, нуждающихся в помощи, с Леней вместе пришла командир — Люба Королева и две наши орденоноски-сандружинницы Адя Кузьмич и Маша Арбузова.
Узнав от Лени, что я себя плохо чувствую, Люба предложила мне отправиться домой. Я отказалась уйти. Не так уж я себя плохо чувствовала, чтобы покинуть поле боя и мы все вшестером начали пробираться на самый передовой край.
Чтобы попасть к бойцам нашего батальона, пришлось преодолеть небольшую полянку, разделявшую опушку леса от реки, на берегу которой мы находились.
Часть бойцов, расположившихся на берегу, как резерв на случай контратак немцев, удивились, узнав, что мы собираемся перебраться через полянку, даже попытались уговорить этого не делать; но мы, не послушав, стали двигаться вперед.
Немцы, выбитые нашим подразделением из опушки леса, хотели любой ценой взять ее вновь. То и дело они бешено били по опушке из минометов, из тяжелой артиллерии.
Немецкие снайперы зорко следили за полянкой, не давая подойти нашим резервам. Но, плотно прижимаясь к земле, по-пластунски пробрались через полянку благополучно.
В опушке леса нас встретили бойцы и указали место расположения НШ батальона, где первым нас встретил командир батальона тов. Еремин.
Внезапным появлением нас на передовой, без его приказа, он так возмутился, что не в силах скрыть своего возмущения, прикрикнул на нас.
Мы молчали. Немного успокоившись, он мягко сказал: «Разве можно лезть под таким огнем, нельзя же гак бессмысленно рисковать жизнью…»
Артподготовка немцев с каждой секундой все усиливалась. Разговор комбата т. Еремина был прерван. Наблюдатель крикнул: «Немцы».
На расстоянии 30-40 метров от нас из-за кустов показались немцы. Они шли в рост, прямо на нас. Наши бойцы молчали. Молчание нам показалось каким-то странным. Не зная хорошо обстановки, можно было подумать, что на рубеже нет бойцов, но оказалось — бойцы молчали преднамеренно.
Стоило немцам приблизиться на несколько метров, как наши бойцы начали их расстреливать в упор. Справа заговорил наш «Максим». Схватив трофейные винтовки, автоматы и гранаты, девушки расположись на блиндаже КП и залегли. Они тоже стреляли по немцам.
Впервые очутившись так близко перед немцами, ни одна из девушек не струсила.
Поведение смелых девушек понравилось командованию батальона. С большим уважением и теплотой отзывались потом о девушках комбат Еремин и отсекр партбюро полка т. Бендерский.
Помогая отразить контратаку, девушки продолжали перевязывать раненых.
Под огнем противника, презирая смерть, орденоноска Маша Арбузова перевязала и внесла в укрытие пом. командира батальона ст. лейтенанта т. Игнатова.
С наступлением темноты, перевязав всех раненых, мы получили приказ — уйти в тыл.
Уходить не хотелось. Воспользовавшись перерывом в артобстреле, комбат Еремин почти прогнал нас с опушки. По-пластунски и короткими перебежками мы перебрались через полянку и спустились к реке. Был уже вечер. Из-за облаков выглянула луна и теперь вся река серебрилась точно извивающаяся змея.
Было приятно чувствовать прохладу, которой веяло от реки на своих разгоряченных лицах — и мы решили немного задержаться.
Из полуразрушенной землянки вышел боец и попросил перевязать тяжелораненого, который лежал при входе в землянку.
Пока мы перевязывали с Леней раненого, остальные наши товарищи уже ушли. Мы остались вдвоем.
Немного отдохнув у землянки, не желая возвращаться на БМП, появилось большое желание — разыскать землянку КП полка и поделиться всем пережитым с комиссаром полка ст. бат. комиссаром Петровым-Соколовским. Разыскав, мы нашли комиссара занятым. Не смея отрывать его от работы, отправились к себе в землянку.
Кругом было тихо. Немцы молчали, изредка освещая местность ракетами.
Мы собрались спокойно до своей землянки, где с сердцем матери ждала нас всеми любимая медсестра-орденоноска Ольга Абрамовна Итина.
Вскипятив котелки с водой, она встретила нас, как своих родных детей. Стараясь скорее угостить нас горячим чаем, заботливо разливая по кружкам чай, она каждому из нас старалась сказать теплое, материнское слово. В 48 лет своей жизни, она старалась ничем не отставать от молодых.
Долго потом мы вспоминали этот день. Много осталось в памяти незабываемых минут.
Командованием батальона комиссаром Сухобоковым, командиром ст. лейтенантом Ереминым и отсекром партбюро полка тов. Бендерским высоко была оценена наша работа в этом бою.
Все шесть человек были представлены к правительственной награде.
Косарева Клавдия Ивановна