Глава 1. ВРАГ ПОД МОСКВОЙ
В это дождливое и холодное октябрьское утро как-то особенно неуютно было в цехах и. лабораториях института.
Жестокий и сильный враг прорвал фронт. Нашему институту Комитетом обороны было дано приказание эвакуировать ценнейшее оборудование и кадры далеко на Алтай.
Светлые лаборатории и цеха, просторный двор и коридор заполнялись ящиками, раздавался непривычный для этого учреждения стук молотков, забивавших гвозди.
Люди, вчера ходившие в белых палатах, около точнейших, блестевших чистотой приборов, сидевшие в тишине лабораторий, нарушаемой лишь тиком хронометра и шумом вентилятора, — сегодня превратились в упаковщиков и грузчиков и, сознавая необходимость проделываемой работы, отдавали ей свои силы и свое внимание.
В воздухе пахло жженой бумагой и летела сажа, на крупных кусочках которой можно было различить отрывочные цифры, буквы и линии бывших рисунков — в городе жгли архивы.
Вчера только наколотый лист ватмана, на котором за ночь напряженного труда уже обрисовались контуры машины, нужной фронту, — сегодня уже свернут в трубку и вместе с другими чертежами уложен в ящик и поедет далеко, на другой конец нашей необъятной Родины, чтобы там в спокойной обстановке, далеко от фронта, возродиться в грозное оружие.
Настроение у всех было тяжелое. Как-то не верилось, что приходится ломать с таким трудом созданное, обрывать замечательные разработки и исследования, свертывать в трубку проекты — плоды кропотливого труда, расчетов, испытаний, неудач и успехов. Не верилось, что приходится покидать Москву, каждый камень которой так знаком и дорог и покидать ее именно тогда, когда враг у ее ворот, он остервенело рвется в город. Москва в опасности!
14-е октября 7 часов вечера. Разговор в партийной комитете с секретарем т. Константиновским — прошу разрешения остаться на защиту города. Являюсь в Куйбышевский Райком партии. Секретарь приказывает мне сдать роту всеобуча, которой я командовал в начале октября и сформировать из коммунистов пулеметную роту. Комиссаром роты назначен тов. Минин — старый партизан.
Утро 15-е октября. В институте получаю расчет, прощаюсь с товарищами, с которыми так дружно работал и с сумкой за плечами и «коровинским» пистолетом в кармане (подарок райкома партии), простившись с мирным трудом, вступаю на дорогу войны. Армянский переулок. Школа. 15:00 заношу в список фамилию первого добровольца, пришедшего прямо с завода с руками, запачканными маслом, с партийным билетом, батоном хлеба и своим наганом, который был подарен ему когда-то Буденным в дни гражданской войны.
За окном начал падать первый снег. Люди приходили мокрые, все в снегу, но накаленные особым чувством ненависти к проклятой черной Германии, оторвавшей их от мирного созидательного труда, от любимых семей; и чувством большой боли за дорогую, родною Москву.
По гражданской специальности я инженер-механик, по военной — лейтенант танковых войск. Работы в пулеметной роте совсем не представлял себе, но учиться времени не было, надо было работать, так начинали все добровольцы.
Очередной налет фашистских стервятников, тревога… но люди приходят, предъявляют партбилеты, получают назначение во взводы, знакомятся, располагаются в комнатах. Вместе с Мининым, одновременно по первому впечатлению и списочным сведениям назначаем командиров взводов, отделений, назначаем должности в роте, составляем пулеметные расчеты.
В графе гражданская специальность чередуется: токарь, инженер-химик, бухгалтер, инженер-экономист, профессор истории, столяр, продавец, доцент и т.п. Приходят люди самых разнообразных специальностей, знающие несколько языков, работавшие директорами трестов и начальниками главков, стоявшие у тисков и вагранок, приходят люди, у которых много сердца, много беспредельной любви к дорогой Родине, к любимой Москве. Люди ушли с работы от семей, от домашнего уюта, люди, имевшие несколько броней. Им близок этот замечательный свободный город и в сознании не укладывается, что на дорогих нам башнях Кремля будет висеть черное знамя с паучьей свастикой, и по Красной площади пойдет усатый немецкий фельдфебель. Этим людям дорога наша прекрасная русская береза и ветер беспредельных полей.
В 23:00 рота личным составом была сформирована, назначены командиры, составлены списки. Набегают тысячи дел. Питание, чай, матрацы, караул, наряды, укрытие людей по тревоге и т.д. .
Наконец, все утихло, командный состав Коммунистического Батальона Куйбышевского р-на собрался в 24:00 на совещание. Знакомимся. Командир батальона подполковник Заславский, комиссар — полковой комиссар — Богомолкин, нач. штаба — мл. лейтенант Тиховский; особо произвел на меня приятное впечатление своей деловитостью командир стрелковой роты — ст. лейтенант Биткин, ныне командир транспортной роты дивизии..
Все вопросы решались очень быстро, но дело стало за оружием, оружия мало, проще… оружия почти нет. Где-то на складах собирают пулеметы, дают старые, образца 1848 г. французские винтовки системы «Лавель» и делим на бумаге по ротам еще неполученное оружие. Звонит телефон. Устали люди, собирающие пулеметы где-то на осоавиахимовском складе из старья; посылаю еще 15 человек им на помощь.
Приходит телефонограмма из МК ВКП/б/, весь комсостав вызывают в 2:00 16-го октября на совещание в Красный Зал Московского Совета. На улице от снега слякоть, улицы черны, город тревожен, город не спит. По улицам непрерывно движутся колонны автомобилей, идут войска, за городом бухают зенитки. Лыжные ботинки, в которых я обут, промокли. Холодно телу, холодно на душе и страшно за Москву.
Заходим в 2 ч. в Куйбышевский Райвоенкомат за военкомом. Он демонстрирует нам новый вид миномета-лопаты и зажигательные бутылки. На стене вижу карту с обстановкой на фронте на 13-е октября. Стрелки движения противника направлены на Москву. За окном опять стучит зенитка, где-то близко слышен звон разбитого оконного стекла — попал осколок.
Военкомат живет всю ночь. Хлопают двери, входят и выходят люди, носят какие-то тюки бумаг. Едем на «Эмке» в Моссовет. Улица Горького загружена машинами. Входим по мраморным лестницам дома, лестницам, видевшим Кутузова и Наполеона — дома свидетеля великих людей 1812 года.
Начало совещания опаздывает. Командиры в штатской и военной одежде курят, разговаривают, у всех на языке один лишь вопрос — как серьезно дело? Неужели так близок враг? Где враг? Красивейший зал столицы «Красный зал» Дома Советов в эту ночь собрал в свои стены тех людей, которые поведут завтра москвичей драться за их семьи и очаги, за их честь, гордость русского народа — Москву.
Совещание проводит генерал-майор Фролов. Узнаем границы обороны нашего батальона. Реальность настоящего момента сразу как-то ошеломила; не верилось… хотелось думать, что ослышался, что это не те Воробьевы Горы и не та Кутузовская слобода, где вчера еще мирной лежала Москва.
К утру немного подморозило. Вернулись в расположение батальона, подняли людей. Надо было проверить, с кем идем, так как выступлений можно было ожидать очень скоро. Точных сведении о противнике не имелось даже в штабе обороны.
В 6:00 все командование батальона выезжает смотреть район своей обороны. Наступает день 16 октября. Советское Информбюро передает сообщение о прорыве фронта. Улицы Москвы полны машин, много людей с чемоданами, сумками, рюкзаками. Идут 5-тонные грузовики с какими-то крупными частями машин и станками. Остановилось метро, грозди людей висят на подножках трамваев. Город, как встревоженный улей.
По улицам идут войска, двигается несколько танков и артиллерия. По Можайскому шоссе проходят вереницы беженцев, гонят коров, овец, несут узлы, везут в колясках вещи и детей. Проклятый Гитлер, проклятые фашисты — сколько горя, слез и страдании принесли вы в мою широкою гостеприимную, свободную Родину.
Приехали на выделенные нам район обороны. Нашему батальону № 3 — выделен район перед Киевским вокзалом: правым флангом Кутузовская слобода, знаменитая изба Кутузова, влево высота 150,6, железная дорога. Левый фланг упирается в Троицкое-Голенищево.
Окопы были частично вырыты, но от дождя многие провалились, а частью из-за неудачного их расположения, были не пригодны.
Был небольшой морозец и все кругом покрывал тонкий слой первого снега. В воздухе барражировали патрулирующие самолеты, где-то за далеким лесой лаяли зенитки. Возвратились в роту часов в 10 утра, привезли оружие: пулеметы, винтовки, гранаты, патроны и лента, но ленты были сырые, патроны в них не лезли, надо было искать выход. Асбестовые сальники в пулеметах заменили пенькой, ленты развесили на батареях парового отопления. Весь огромный коридор школы заставлен пулеметами и патронными ящиками, все свободные руки бойцов и дружинниц заняты набивкой патронов.
Пулеметы без дисков. Французские винтовки не знакомы по конструкции, старые и много, видимо, уже воевавших. Патроны к ним позеленели… Будет ли весь этот музей стрелять?
Приходят в школу родственники добровольцев. У школы и в коридорах много женщин и детей. Слез мало, лица суровые, ребятишки испытанно прижимаются к матерям. Пришла и моя жена, мать и сестра. Жена решила остаться в Москве — она не верит в возможность взятия города фашистами. Матери и сестре я тоже не советую выезжать. Уговариваю их итти домой.
Коридоры школы полны голосами многих людей, занимавшихся самыми разнообразными делами. Патроны полезли в высушенную ленту, сальники заменили пенькой. Шомпола делали из проволоки. Гранаты разложили по карманам, но пулеметчики меняются со стрелками, людей в лицо всех еще не знаешь, много путаницы и шума.
В 16:00 очередной налет немецкой авиации, бомбы сброшены где-то рядом, в школе сыпятся стекла. В 18:00 приказано построить батальон и вывести на рубеж. Производим построение, наконец все разобрались, но приказание по телефону было отменено, все возвращаемся в школу, оказывается — многие забыли вещи, и некоторые кое-что из оружия.
Опять работа с пулеметами, набивка лент, подготовка снаряжения у кого оно есть. Многие принесли с собой целые чемоданы с продуктами и личными вещами, приходится убеждать в бесцельности такого груза. Пустые чемоданы летят в сторону, вещевые метки набиты только необходимым, но это необходимое приходилось еще несколько раз уменьшать до действительно необходимого минимума.
23:00 приезжает комбат и сообщает, что район обороны для нашего батальона изменен, в б:00 выступать на занятие рубежей в районе дер. Щукино, Покровское-Стрешнево. По карте знакомимся с районом готовим людей к выступлению. Удается на 3 часа заснуть.
В 7:00 весь батальон выступил на рубежи, на защиту Красной столицы, и вот где-то в середине колонны звонкий молодой голос запел прекрасную революционную песнь:
«Слышал, товарищ, война началася,
Бросай свое дело, в поход собирайся…»
и несколько сотен голосов с подъемом подхватили слова, с которыми наши отцы в такие же суровые октябрьские дни двадцать лет назад шли в бой:
«Мы смело в бой пойдем за власть советскую … «
Шли коммунисты, шли на фронт, шли в неизвестное. Четок был шаг, гордо подняты головы. Это или люди, которым Москва и Родина были дороже всего на свете. Все личное отошло в сторону. Они имели и право шагать гордо по самой красивой улице самого лучшего города в мире.
Улица Горького, застава, Ленинградское шоссе. Знакомые и дорогие места. Москвичи тепло машут нам руками, передают газеты и свертки с завтраками. Утро серое, тает выпавший ночью снег.
Деревня Щукино. Левый фланг нашего полка начинается от опушки ласа против Серебряного бора. Передний край Обороны идет по обрыву реки Москвы, поворачивает вправо и идет по берегу канала Москва-Волга до Химкинского водохранилища. Район обороны очень велик, вооружение старое, личный состав не обучен, но выбирать не из чего, надо делать все возможное, чтобы задержать наступающего врага, который — мы это отлично понимали— обрушится на нас массой новейшего оружия, но все же лозунгом каждого коммуниста было – «Ни шагу назад — за нами Москва!».
Пулеметная рота располагается на 1 этаже большого 6-ти этажного здания в вое ном городке. Забиваем фанерой окна, выбитые при бомбардировке, производим уборку помещения, приводится в порядок и боевая готовность оружия. Весь состав роты идет на обед в столовую городка. Первые три дня питаемся на личные деньги, т. к. хозяйственное дело еще не организовано, у части нет хозяина, военная машина еще только налаживается. В столовой неприятности: дирекция нагрузила продуктами несколько грузовиков и пыталась бежать. Бдительность молодых девушек-официанток спасла столовую от разгрома. Много страха навел на директора столовой комиссар моей роты Минин, многозначительно показав рукой на кухню и на связку гранат у пояса (единственное в те дни личное оружие многих командиров) он предложил «патриотически» настроенному директору подумать и сделать выбор. Столовая стала работать с исключительной четкостью. Установили от батальонов дежурства и составили график для подразделений.
17 октября. В 15:00 комсостав батальона вышел на рекогносцировку местности. Намечены места огневых точек и расположение рот.
Левый фланг переднего края обороны занимает 2-й Ростокинский коммунистический батальон от опушки леса против Серебряного бора, по обрыву реки Москва и по берегу канала Москва-Волга до ж.д. моста Калининской дороги, где был стык с 1-м батальоном.
18 октября. Утро. Все покрыто снегом. Легкий морозец. Все батальоны начали работы по рытью и укреплению окопов. Интересна деталь: какой-то «спец» разместил на огромном поле места огневых точек и обозначил их специальными дощечками с указанием всех данных, включая калибр — прекрасный материал для шпиона. А ведь можно было бы эти подробности заменить номерами — опять наше русское благодушие.
Мало кто знает, как делают правильно окопы — учимся на ходу. Для облицовки разбирали сараи и заборы. К вечеру теплеет, тает снег, грязь; ночью идет дождь. Утром 19-го октября почти все окопы обвалились, кругом песок. Работу начинаем сначала, делая все более фундаментально. Проверяем действие пулеметов, из 18 штук стреляет без задержек только 2. Начинаем ремонт оружия.
Начинаются дни бешеной работы — подготовки людей, оружия, рубежей. Уточняются места батальонов, рот, взводов. Люди постепенно входят в нормальную военную жизнь, приучаются спать на нарах, заматывать портянки, бриться на пне дерева, закручивать махорку. На стрельбах увеличивается с каждым разом процент попаданий. Сами бойцы сознают необходимость как можно скорее стать полноценными воинами. Удается получить кое-что из обмундирования. Все одеты пестро — кто в шапке, а кто в пилотке. Происходит замена части старого оружия на хорошие русские трехлинейки.
Ночью горизонт в зареве пожаров. Круглые сутки воет сирена воздушной тревоги. Немецкие воздушные бандиты делают неудачную попытку разрушить Большой театр. Одна фугаска попадает в дом ЦК ВКП/б/, бомбят университет, и это — потомки великого Гейне.
Комиссара пулеметной роты Минина забирают в штаб батальона, комиссаром назначен Петрухин (из Госплана СССР). Пулеметная рота проводит первые стрельбы, результаты хорошие. Учимся метать гранаты. На занятиях в поле одна граната не взрывается, к ней подходит боец Португалов, поднимает — не была закрыта задвижка, выпал запал, сразу виден смелый и решительный воин, что впоследствии и подтвердилось (он был ранен и получил правительственную награду).
Конец октября… враг после прорыва фронта и сильного рывка медленно приближается к Москве. Из отдельных батальонов, создавшихся в середине октября из добровольцев москвичей, создаются дивизии. Батальоны нашего района обороны входят в состав 2-го полка 3-й дивизии Московских рабочих, впоследствии переименованной в 3-ю Московскую Коммунистическую дивизию. Т.к. батальоны и роты не соответствуют установленным штатам, производится передвижка людей в другие подразделения, 3-й батальон Куйбышевского района имел одну пулеметную и одну стрелковую роты; почти такой состав имел и 2-й батальон. 3-й и 2-й батальон сливают вместе, из двух пулеметных рот создается одна с хорошими пулеметами. Командирам роты назначен лейтенант Осипов, командир стрелковой роты ст. лейтенант Биткин переведен командиром транспортной роты, а командир стрелковой роты куйбышевцев, уже носящей № 6, назначен ст. лейтенант Волосов, бывший начальник Союзхлебторга, политруком роты — ст. политрук Симовский и пом. ком. роты назначен был я.
Из бывшего состава 3-го батальона отбираем людей в городские истребительные отряды для борьбы с противником. Люди уходят обратно в Москву изучать свой район на случай прорыва немцев в город, с ними уходит старшина пулеметной роты тов. Кожевников (из Наркомзема СССР), хороший коммунист и командир, сразу сумевший подтянуть дисциплину и внешней вид бойцов роты.
6-я стрелковая рота передается во 2-й батальон 3-го сп, командиром которого был майор Довнар.
Знакомимся с комбатом капитаном Верстаком, комиссаром старшим бат. комиссаром писателем Петровым-Соколовским, нач. штаба майором Кулагиным.
Ростокинцы произвели на меня отрадное впечатление: как-то больше подтянутости, дисциплины. Возможно причиной этому то, что это люди промышленного района, а может быть плоды хорошего командования ?
Знакомство с майором Кулагиным и капитаном Верстак показало мне, что у них есть чему поучиться. Чувствовалось, что эти люди видели в жизни смерть близко и глупо, необдуманно терять людей в бою не станут.
Особенное впечатление оставил по себе капитан Верстак, как-то с первого взгляда, с первых слов беседы с ним подкупало его исключительное какое-то внутреннее благородство, а его приказание, подкрепленное взглядом стальных серых глаз, становилось для каждого подчиненного законом, который должен был быть выполнен даже ценой жизни.
Ночью все командиры были вызваны на совещание к командиру полка майору Довнару. Точно в назначенное время появился у стола молодой, подтянутый, несколько рисующийся майор Довнар и начали совещание. Попало двум командирам рот, опоздавшим на совещание на 10 минут. Сухо обрисовал он обстановку на фронте в нашем секторе обороны, показал насколько серьезна обстановка, как близок враг. Было приятно узнать, что на нашем участке есть «Катюши». Требовал от командиров использования каждой минуты для подготовки людей к боям, предъявлял много требований, на первый взгляд казавшихся невыполнимыми, но все чувствовали, что это необходимые требования.
Возвращались в роту во 2-м часу ночи, в городе тревога, бьют зенитки, шарят в черном осеннем небе щупальцы прожекторов, накрапывает дождь.
На другой день доукомплектовываем роту, начинаем учиться. Подъем в 6:00, отбой в 11:00, ни часу даром. Работы на рубежах и стрельбы, стрельбы и работы. Караулы и патрульная служба на рубежах.
Враг, начинал свое последнее, генеральное наступление. Однажды вечером прибывает командование дивизии, весь состав роты занят работой на укреплениях на левом фланге переднего края обороны. Моросит мелкий дождь, где-то высоко мурлычат юнкерсы, ухают зенитки. Приказ — требуется 50 человек добровольцев-коммунистов в гвардейскую дивизию, дерущуюся под Малоярославцем.
Выступает тов. Минин – «Кто желает сейчас итти в бой с проклятым фашизмом — 2 шага вперед !». Весь состав, бывший в поле, передвинулся на 2 шага вперед. Отобрано 50 человек. Средний комсостав не берут. Приказано готовить людей. Мне поручено доставить бойцов-коммунистов на пункт формирования. На трех машинах прибываем в одну из школ в Марьиной Роще, прощаюсь с бойцами. Не хочется уходить от этих людей. На обратном пути заехал в штаб полка доложить о выполнении приказания. Когда шел из штаба в расположение роты, впереди меня, тоже из штаба, шли три девушки-дружинницы, На город был налет вражеских самолетов, тревога, где-то за деревьями полыхало зарево, со всех сторон лаяли зенитки; город был черный, и далекие горизонт весь в зареве пожаров. Три подруги остановились, остановился и я. Среди них была одна, видимо, она была у них старшей, я заметил это еще в штабе. Высокая, с прекрасным русским лицом, блондинка, из-под шапки которой вылезала непокорная золотая тугая коса, она сказала подругам: — «Запомните этот вечер, девушки, запомните непременно, на всю жизнь!». И ее маленькая подруга немного простуженным голосом ответила – «Запомним, Оксана, ведь это Москва!» и они пошли в ночь.
Да, это надо запомнить, запомнить для мести, запомнить, чтобы Берлин знал такие же ночи.
Приходит пополнение в роту. Рота идет в боевое охранение дивизии в район деревни Воронки, севернее дома отдыха Ильинское по Волоколамскому шоссе. Меняем 5-ю роту. Кругом лес. Мы в центре огромной поляны, выгодной для высадки воздушного десанта. Занимаем землянки, в которых раньше жили зенитчики. Землянки оборудованы прекрасно и даже есть электричество. Расставили караулы, познакомились с местом, нашли котел, установили кухню, рота начала жить походной военной жизнью. Свободные от караулов бойцы изучают оружие, гранаты, проводим стрельбы, наладили выпуск «Боевого листка».
Ночь, все сковано морозом, светит луна. Волосов и я идем проверять караулы — люди не знают караульной службы, почти всех могли разоружить. Здесь же ночью учим людей, проверяем оружие, в пулеметах замерзла вода, кутаем их одеялами, но вода опять мерзнет — нет глицерина, нет спирта. Вдали слышна канонада, идет бой за Истру, там где-то дерется сейчас мой брат.
Занятия по уставу караульной службы, строевая подготовка, стрельбы. Приближается великая 24-я Октябрьская годовщина, праздник — 7-е ноября. По сведениям штаба обороны Волоколамск взят, противник прорвался к Истре. Сводки Совинформбюро сообщают каждый день о потере городов, о страшных битвах на фронте от Ледовитого океана до Черного моря.
Солнечный день 5-го ноября. Тревога — над лесом у Ильинского многие видели спускавшегося парашютиста с немецкого самолета. На поляне выставляем пулеметы, рота рассыпается в цепь и прочесывает лес, но парашютиста обнаружить не удалось, т.к. быстро стемнело, или он растворился где-то среди дач. Но как мечтали все бойцы взять живого фашиста!
6-го ноября. Вечер, морозит. Прибывает 9-я рота, сменяющая нашу. Выступаем, наш батальон занимает уже новые рубежи в районе с .Тушино: аэродром, ж. д. станция, парашютная фабрика — здесь командный пункт полка. Ясная морозная лунная ночь. Привал, митинг в честь Великой Октябрьской годовщины, в городе тревога, бухают зенитки. Обстановка, в которой приходится встречать этот великий день, создает исключительный моральный подъем у всех бойцов, с пением интернационала прибываем в расположения батальона. Узнаем о знаменитой речи тов. Сталина от людей, которые слышали ее по радио. С нетерпением ждем утренних газет. Располагаемся на ночлег в штабе батальона, но потом получаем приказ перейти на парашютную фабрику, т. к. наша рота назначена дежурной при штабе полка. Холодно. Пошел сильный снег. Располагаемся в подвале фабрики, бойцы ложатся на столы, затянутые шелком. Расставлены посты, все утихло, с карманным фонарем иду по зданию фабрики. Все оборудование вывешено, валяются на полу и широких, гладко отполированных столах, куски шелка и миткаля. Захожу в медпункт, лежит опрокинутая в спешке поломанная бормашина и блиставший чистотой стеклянный шкаф с какими-то лекарствами. Ворох металлических пряжек и сучок для парашютов, пустые холодные залы, наполненные дымом костра, горящего на каменном полу около дневального.
2 часа ночи, тревога, занимаем рубежи обороны. В район дер. Павшино-Ольхино, по сведениям штаба, выброшен десант. 3/4 роты уезжает на разведку. Тревога оказалась ложной, вернулись усталые и голодные в 8 часов утра. Хороший праздничный завтрак, много папирос и масла. Получены газеты с докладом тов. Сталина, забыта и усталость от бессонной ночи, все принимаются читать речь вождя, его вдохновляющее напутствие на победу. Вечером с политруком Симовским в одном из домов отыскали действующую ванну, с наслаждением моемся, пользуясь любезностью хозяев квартиры.
9-е ноября. Рота переходит в помещение бывшего детского сада. Начинаем рыть окопы, блиндажи, пулеметные гнезда, готовим теплые землянки в районе с. Тушино, устанавливаем в окнах каменных зданий пулеметы, земля мерзлая, трудно рыть окопы.
10-е ноября 8 часов вечера. Меня вызывают в штаб батальона. Получаю приказ от майора Кулагина сформировать отряд истребителей танков к утру 11-го. После этого со мною говорит Верстак, которые кратко, но достаточно понятно обрисовывает, что такое человек, который должен бросить в танк гранату — истребитель танков. Предупреждает, что проверять подготовку будет сам.
11-го ноября в 9 ч. утра выхожу на первое занятие с отдельным истребительным отрядом; моим помощником назначаю Захаревича, бывшего писаря 6 роты (сейчас командует ротой истребителей танков). Учимся метать ручные и противотанковые гранаты, на полигоне около Тушинского аэродрома, в том же месте, где когда-то на авиационном празднике бомбили с самолетов макеты завода.
12-го ноября. Вызван к комиссару дивизии полковому комиссару Лазареву. Получаю приказание сформировать танковое подразделение из танков и машин, которые можно восстановить силами московских рабочих. Эта инициатива исходила лично от тов. Щербакова — секретаря МК ВКП/6/. Первые шаги начинаю с секретаря Сокольнического РК BKП/б/ тов. Стального.
Сокольники. Стены эвакуированного завода №37. Маленькая бригада рабочих, бригадир Манякин и восемь человек. Энтузиазм, злая ненависть к врагу. Дни и ночи в цеху восстанавливаются машины, стоявшие застывшим металлом на заднем дворе завода. Работают днем и ночь в холодном цеху, голодные, но их поддерживает чувство великой любви к родному городу.
Готовы первые 3 машины Т-40. Мастерские метрополитена. Удается расшевелить людей, создается новая группа энтузиастов во главе с гл. механиком т. Дзильна. С рембазы №1 и из НИХИ привожу на буксире ломанные танки «Кардан-Лойд» и Т-38, из последнего делаем одну машину, как передвижную пулеметную точку. Низ из Т-38, подбашенная часть из Т-40 и башня от БА-10. Вооружаем двумя пулеметами с прицелом ТОП, мощность ротора слабая. Оживает и «Кардан-Лойд», нет оружия. Оружие надо где-то доставать. Добиваюсь приема у генерал-лейтенанта т. Федоренко зам. командующего, где мне удается получить наряд на пулеметы в городах Горький и Ковров. На 2-х машинах в конце ноября еду в г. Ковров и Горький.
Привез 21 ДТ и 8 танковых прицелов, 10 крупнокалиберных пулеметов и запчасти к машинам.
18-го ноября. Дивизия получает первые танки, созданные в холодных цехах Москвы горячим трудом ее патриотов. (см. «Московский большевик» от 20 ноября 1941 г. за №77 и «На защиту Москвы» — газета дивизии 18 ноября 1941 г. №4 и №106).
Враг подошел к самой Москве, он около села Нахабино — 35 км. от заставы; он около Черкизово — 18 км. от Химкинского речного вокзала. Слышна канонада, наши дальнобойные орудия бьют от Тимирязевской Академии по Красной поляне. В нашей дивизии первые ранения, первые погибшие в разведках и отдельных стычках товарищи. Два раза мои танки ходят в разведку в районе Черные грязи. Фронт уже входит в предместья Москвы. Поступает из Сокольников и мастерских метро еще несколько машин.
Приказом по дивизии назначен командиром автобронетанковой роты, входящей в состав отдельного мотострелкового разведывательного батальона №151 под командой героя Советского Союза ст. лейтенанта Берендеева Николая Михайловича, человека прошедшего бои Халхингола и штурм линии Маннергейма. Этот человек — воин. Человек железной воли, холодного природного русского ума и исключительной личной храбрости, все мы гордимся с своим командиром и нас в дивизии зову т «берендеевцами».
6-ro декабря начался грандиозный разгром немцев под Москвой, враг покатился назад. Настроение приподнятое, но мало оружия, нет запасных частей, особенно необходимы 3 поворотных механизма для башен танков Т-60.
Получаю разрешение от комбата поехать в Волоколамск. Вот и Истpa. Это — старый русский город, он весь разрушен и сожжен врагом. Нет ни одного целого дома, взорвано, превращено в руины прекрасное творение русского зодчества — Ново-Иерусалимский монастырь, дорога Истра-Волоколамск вся загромождена брошенными при отступлении немецкими танками и машинами. У обочин дороги чернеют трупы этих вшивых завоевателей.
Сильный мороз, в поле метет поземка, холодно даже в кабине, ноги мерзнут в валенках. Волоколамск. Взорванные стены фабрики, разрушенные дома. На западной окраине города идет бой, рвутся мины, по дороге идут раненые, стоят разбитые немецкие машины, рассыпаны ручные гранаты с голубой эмалевой пуговкой запала. Валяются корзинки с нерасстрелянными снарядами, стоят тяжелые дальнобойные орудия, которые немцы везли для обстрела Москвы. Горит дом. Из утепленной щели вылезает какая-то грязная старая измученная женщина в лохмотьях, разговорился: ей только 26 лет, на ее главах убили ее 17-летнего брата, она видела как качались мерзлые трупы 8 московских комсомольцев на виселице в центре города, эта женщина вечно будет ненавидеть Германию. Стоят на дороге 6 подбитых наших танков, в двух на них сгоревшие трупы экипажа.
Удается снять 2 поворотных механизма и 4 пулемета.
У горелого дома подбираем немецкий мотоцикл «НСУ», на нем можно поставить пулемет и бить их — мерзавцев.
Возвращаемся в Москву. Начинается пурга. Из-за минных полей приходится ехать в объезд, все закрыла снежная пелена, около Истры затор, несколько десятков машин у горы, на руках вытаскиваем машины. Всю ночь приходится расчищать дорогу. Холодно, промокли, от усталости слипаются глаза, непослушно тело, замерз радиатор – отогреваем факелом.
Утро. На исходе бензин. В нашей же колонне несколько санитарных машин с раненными, слышны их стоны. Наконец вырвались на шоссе, к 4 часам дня добрались до Москвы.
Но инициативе секретаря Ростокинского райкома партии т. Астафьева, нач. военного отдела т. Васильченко и его заместителя т. Сорокина в Ростокинском районе на территории всесоюзной с/х выставки организованы мастерские по восстановления танков и бронемашин для защитников Москвы. Низкое здание прозрачного типа, мало света, но много холода. Несколько десятков рабочих, как муравьи копаются вокруг машин, здесь можно видеть старые первые танкетки T-27, танки-тягачи Т-20 и допотопные бронеавтомобили БА-3, вооруженные 37-мм пушками «Гочкис», на стендах стоят мотоциклы самых разных марок. По-военному скоро -усилиями этих людей – ожили, казалось навсегда застывшие боевые машины.
С т.т. Васильченко и Сорокиным принимаем и пробуем боевое машины: подводят тромблеры, плохо с броней, нет бензина, но все-же танковая рота начинает получать от ростокинцев первые машины, а так же производит там текущий ремонт.
За все время формирования танковой роты ростокинцы дали Московской коммунистической дивизии:
танкеток Т-27 8 шт.
танков Т-20 3 шт.
бронеавтомобили БА-3 4 шт.
мотоциклов 6 шт.
Большую помощь оказал нам в этой работе тов. Чугунов — нач. военного отдела МК ВКП/б/.
Нужны экипажи, их приходится набирать из дивизии, были ошибки: приходили под именем танкистов люди, у которых единственной специальностью была работа з пожарной охране, но в конце концов удалось укомплектовать первый танковый взвод из 5 танков типа Т-40.
Приходят два лейтенанта Геверц и Левитов. До 15 октября они работали инженерами на шарикоподшипнике, но пробыли они в роте недолго: через некоторое время комбат получил письмо об их отзыве для работы в ГАБТУ — на фронте им побывать не пришлось.
Опять без командиров. Штаты роты еще не утверждены штабом o6oроны и мы существуем в пространстве при мотострелковой разведроте. Удается перевести механика Манякина с завода 37 и водителя Лещинского к себе в роту. Манякина ставлю на должность старшего механика роты, а Лещинского назначаю водителем своего танка.
Приходит из 5-й роты 2-го бат. бывший зам. председателя ростокинского Райсовета лейтенант Митин, приводит в роту помпотех тов. Кождан. Работать становится легче.
Удается укомплектовать 2-й взвод из танков Т-20 и английской машины «Кардан-Лойд».
Через ГА БТУ получено всеми неправдами два наряда на ремонт 3-х танков T-40 и на заводе №6 меняю на исправные , танки T-60, это уже танки со скорострельными пушкам и. Происходит неприятный случай, именуемый «чп» (чрезвычайное происшествие) между двух танков сжало командира танка Бражкина. Сломана ключица — болел более месяца. Бражкину вообще не везло: он после этого случая был ранен eще два раза.
Наша дивизия и моя рота усиленно занимаются боевой подготовкой: вождение, тактика, стрельбы, изучение матчасти. Хороший и трудолюбивый народ пришел в роту.
Провожу в роте технический смотр. Подготовка к смотру навела порядок в роте: машины были тщательно осмотрены, проверены, выявлены недостатки, значительную часть которых удалось устранить. Люди поняли, что для того, чтобы в бою победить, чтобы на отказала машина — надо ее хорошо знать и по возможности устранить все недостатки. Машина экипажа Кольцова и Жукова получает отличную оценку. Экипаж перед смотром не вылезал из машины даже ночью.
У всех танкистов один вопрос: когда поедем бить фашистов. 18 января в роту прислан ст. политрук Большаков, бывший когда-то бойцом 6-й роты.
Для стоянки машин удается занять самолетный ангар на территории МАИ. Стоят сильные морозы, в ангаре также холодно, как на улице. 2 дежурные машины держим на прогреве, так как другие надо заводить на буксире. Нужен трактор, а его нет. Однажды возвращаюсь из Химок на мотоцикле и вижу у обочины дороги стоит «Сталинец», его полузанесло снегом, но осмотрев убедился, что все части на месте. На буксире 2-х танков доставили его в ангар и через 5 дней он ожил, но взять его с собой не удалось — вышел из строя заводной движок.
Командир отделения ст. сержант Царев с энтузиазмом изготовляет кронштейн на башне автомобиля для зенитного крупнокалиберного пулемета.
Готовим и приводим в порядок оружие. Получил снаряды для пушек «Гочкис» и «Швак». набиваем ленты, красим машины в белый цвет, заготавливается и заправляется горючее.. Получили 120 литров спирта для приготовления незамерзающей жидкости. Опять небольшое «ЧП» — хотя составление этой «адской» смеси производилось под неусыпным надзором Кождана, все же трое танкистов на проверке оказались под парами — вынужден был наказать. По всей жизни дивизии чувствуется, что она будет брошена в бой.
Дни и ночи проходят в тысячах больших и малых дел, каждое из которых по своему значимо и первостепенно.
В длинных сводках, строевых записках и ведомостях, которые требует штаб дивизии — зарылся писарь нашего батальона — профессор историк Шунков и странно слушать, когда строевик старшина кричит на него — «.. черт знает что, какая безграмотность, строевой записки составить не можете… «Да он не может, хотя знает историю наполеоновских войн и друг Тарле.
20-го января приходит приказ о подготовке к погрузке в эшелоны и выезду на фронт. Весь состав роты принимает это известие с исключительным подъемом. Бойцам надоело только читать о боевых делах фронтовиков, они хотят драться сами.
Хочется подвести итог, сколько машин удалось восстановить, укомплектовать и вооружить силами рабочих Ростокинского и Сокольнического р-нов.
На 1 февраля 1942 г. В роте было на ходу:
Танков Т-40 6 шт.
Танков Т-60 2 шт.
Танкеток Т-20 4 шт.
Танкеток Т-27 8 шт.
Бронеавтомобили БА-3 3 шт.
Танк английский «Кардан-Лойд» 1 шт.
Танк легкий Т-38 1 шт.
Танк смешанной конструкции 1 шт. (слеплен из 3-х танков)
Мотоциклы с колясками и пулеметами 3 шт.
Мотоциклы б/колясок 6 шт.
Машина «Летучка» 1 шт.
Итого: 36 машин
Кроме того, в парк 151 разведбатальона входили машины для перевозки нашей разведки и легковая машина Берендеева.
На фронт из боевых машин взяли:
Танков Т-40 6 шт.
Танков Т-60 2 шт.
Танкеток Т-20 4 шт.
Бронеавтомобили БА-3 2 шт.
Мотоциклы 9 шт.
Всего 23 машины
Последние приготовления к погрузке, упаковка зап. частей, последняя поверка, отправляемся с Савеловского вокзала на СЗФ.
Настроение у всех бодрое, всем надоело бездеятельное сидение.
Машины, люди, все труды на учебу и создание роты идут на экзамен. Танкисты его могут и должны выдержать, потому что они русские, они московские коммунисты, они ненавидят Гитлера и идут бить с ненавистью, которой нет меры.
Госпиталь. Июль 1942 г. Командир танковой роты лейтенант Григорьев С. Н.