Первый бой, в котором участвовал наш 664-й полк, был за освобождение деревни Павлово, превращенной противником в наиболее мощный узел обороны. Командир полка П.М. Пшеничный главную роль в захвате Павлово отвел роте автоматчиков, как обладающей большой огневой мощью, и 6-й роте, правильно оценив важность спаянности ее коллектива.
Обе роты утром 22 февраля вышли на исходные позиции. Это была лощина — берег небольшой речки, к которому метров на сто спускался пологий склон. Снег на этом склоне был истоптан, виднелись пятна крови, воронки от взрывов мил и снарядов — следы предыдущего боя, который вел за Павлово 371-й полк. А дальше на местности был перегиб, поле становилось горизонтальным, за перегибом — ослепительно белая целина до леса, находившегося еще в 100 метрах. Вдоль опушки леса — дорога из райцентра Молвотиц в Новую Руссу, превращенную немцами в мощный оборонительный рубеж с пулеметными гнездами. Где-то в глубине — позиции артиллерии и минометов. Слева (на запад) от леса, который здесь за счет вырубок образовывал прямой угол, виднелась метрах в 300 деревня Павлово, стоявшая на высоком берегу реки. Наши две роты были на левом фланге ближе всех к деревне. Их задача заключалась в том, чтобы выбить немцев из леса, ворваться в деревню и взять ее.
Несколько раз обе роты поднимались в атаку, но, дойдя до перегиба, вынуждены были откатываться. На перегибе оставались убитые, сползали с него раненые, солдаты и медсестры выносили тяжелораненых. Одним из первых был ранен 18-летний командир моего взвода, передав командование взводом помкомвзвода — геологу Льву Болгову. Лева в этом бою погиб, и, забегая вперед, скажу, что на следующий день командиром взвода была назначена А. Агеева.
Наш пулеметный, винтовочный и тем более автоматный огонь большого вреда фашистам не причинил, так как фактически был неприцельным. Немцы были хорошо укрыты в дзотах и за снежно-ледяными валами. Видимо, повторилось то, что было накануне, когда наступал 371-й полк. На этом перегибе, а затем в лесу и на дороге героически погибли семь геологов и девять получили ранения, в результате которых выбыли из дивизии. Несколько геологов были ранены легко и остались в строю. Издалека было видно, что около деревни со стороны леса, в котором сидели немцы и откуда шла к деревне дорога, имелся мостик, следовательно, там протекает подо льдом наша речка или ее приток. Линия же перегиба, как и положено по законам развития микрорельефа, не была прямой, а повторяла в некоторой степени изгибы речки, причем к крутым извилинам вели чуть заметные ложки. Поле между деревней и лесом для нашего дневного наступления было явно не пригодно, так как мы оказались бы под перекрестным огнем из леса и из деревни. Поэтому, как мне казалось, немцы днем не должны были оказывать этому полю особого внимания. Вместе с тем снежный покров был там довольно бугрист, даже бархатист, из-за ветров и поземки, завихривавшихся при отражении от той или иной взаимно перпендикулярных «стен» леса.
О своих наблюдениях я рассказал командиру роты и намекнул, что следовало бы к исходу дня усилить перестрелку с немцами, засевшими в лесу, а небольшой группе автоматчиков (мы все были в новеньких масккостюмах) скрытно просочиться сперва по одному из малозаметных ложков, а затем за извилинами снежного рельефа проникнуть как можно дальше в глубину в сторону дороги, идущей из леса в деревню. А когда стемнеет, следовало бы рывком пересечь дорогу и отрезать немцев, находившихся в лесу, от деревни. Основные силы автоматчиков и 6-й роты должны подняться в атаку после того, как мы закричим «Ура!».
Подтянувшись уже в темноте к снежно-ледяному валу дороги, мы бросили, чтобы взорвать корку льда и наделать шума, несколько гранат и в пятнадцать глоток, «рассредоточенных» на 50 метрах дороги, закричали «Ура!». Поднялись в ночную атаку остальные автоматчики и 6-я рота. «Лесные» немцы, видя, что сопротивление бессмысленно, а дорога в Павлово перерезана, побежали в противоположную сторону дороги в райцентр Молвотицы и в глубь леса, возможно, в Бутылкино. Мы же двинулись в Павлово.
На Т-образном перекрестке дороги из леса с единственной перпендикулярной ей улицей деревни, насчитывавшей 15-20 домов, на противоположном конце которой начинается дорога на деревню Сидорово, стояла малокалиберная пушка немцев, которая, видимо, била днем прямой наводкой. Мы втроем с командиром роты и моим однокурсником Игорем Манько выползли из-под моста у самого носа немцев, суетившихся около пушки и сбегавшихся сюда со спокойного юго-западного участка обороны деревни. Возможно, они хотели укатить «ручной тягой» пушку к середине деревни и там устроить засаду. Но мы ударили из трех автоматов и скосили немало немцев, пока они, удирая в сторону Сидорово, не оказались за пределами досягаемости наших автоматов. Паника у немцев была настолько велика, что они не сделали ни одного выстрела в нашу сторону. Вероятно, здесь сыграло роль и то обстоятельство, что пушка и весь перекресток хорошо были видны на фоне горящих здесь домов, мы же оставались для врага невидимыми.
Через несколько минут к нам быстрым шагом подошел П.М. Пшеничный. Был он в телогрейке, с наганом в руке. После рапорта командира роты я передал Пшеничному мой первый трофейный автомат. Пшеничный туг же дал приказ о наступлении на Сидорово. Меня с группой автоматчиков направили в обход деревни справа. Немцы в Сидорово оказали слабое сопротивление. Тем не менее здесь погибли три геолога и двое были ранены. Утром 23 февраля командир роты объявил в Сидорово перед строем поредевшей за сутки роты автоматчиков, что представляет меня и И. Манько за освобождение Павлово к правительственной награде.
Из тех деревень, которые освободил наш полк, третьей по счету была Бутылкино. Она взята силами роты автоматчиков. В этом бою отличился взвод студентов-геологов под командованием Аллы Агеевой.
В бою за Бутылкино она была ранена и выбыла из дивизии. Ее заменил в качестве командира взвода Л. Баев, только что аттестованный младшим политруком. В повседневном общении все называли его Саша, наверное, так ему нравилось, и он никогда не поправлял нас.
28 февраля в разгар боев под Дягилево нам, группе из семи человек под командованием Баёва, дали задание подобраться к дороге Дягилево-Печище, понаблюдать и определить, как она охраняется. В темноте вечером мы подползли к дороге. Как и везде, снежный вал с нашей стороны был покрыт толстой коркой скользкого льда, и забраться на вал было непросто. Решили лежа передохнуть и послушать. Оказалось, что мы расположились там, где проходил дорожный патруль из двух немцев, который нас обнаружил и с ходу обстрелял, поспешно убежав в сторону Дягилево. При этом погиб наш веселый товарищ Сережа Ерофеев. Задачу мы выполнили лишь отчасти, и Баёв резонно рассудил, что немцы вернутся с солидным подкреплением и встречать их нужно не здесь, а как можно дальше впереди, чтобы застать врасплох. Быстро продвинулись метров на четыреста вперед и, выбрав место, где можно было из-под вала наблюдать и при необходимости забраться на него, мы затаились. Немцы, человек двадцать, вероятно, два отделения, ехали к нам в открытом грузовике, собираясь вскоре выгрузиться и пойти цепью. Но мы их упредили, ударив из шести автоматов. Шофер дал полный газ, и машина умчалась в Печище, куда она привезла в кузове немало трупов, если принять во внимание, что на нас «огрызнулись» не более пяти автоматов. Так мы отомстили за смерть С. Ерофеева. Через день 3-й батальон эту дорогу перерезал.
Но через сутки после описанной операции, вечером 1 марта, другая группа из пяти автоматчиков во главе с Л. Баёвым уже вела разведку под деревней Васильевщина. (Очерк И.Пантелеева «Подвиг разведчика» в настоящем издании.)
… Бои шли с прежним ожесточением, и с каждым днем в строю оставалось все меньше геологов, да и те были ранены или контужены. 21 марта и я получил под Ожеедами «местную» контузию. Левую руку так «осушило», что я не мог ею поддерживать автомат. Вечером была дана команда выходить из боя, и мы вместе с автоматчиком Гариком Черняком, получившим второе серьезное ранение, но не покинувшим поле боя, пошли в медсанроту. Там оставили нас ночевать. А в эту ночь остатки роты автоматчиков были направлены в тыл к немцам. Никто из них с того задания не вернулся, и рота автоматчиков первого состава перестала существовать. Прикомандировали меня до поправки от травмы к штабу полка, где я пробыл с неделю.
В это время в полку произошло некоторое переформирование наличного состава. Я стал командиром отделения нового взвода нашей полковой разведки. 3 апреля меня приняли кандидатом в члены партии (а незадолго до этого я был избран членом полкового бюро ВЛКСМ). Помню, как встретились мы в этот день с И.Я. Пантелеевым, ставшим парторгом нашего полка и давшим мне рекомендацию для вступления в кандидаты партии. Он процитировал тогда две строки из стихотворения «Русь советская» Сергея Есенина, вставив маленькое «не»: «Тот ураган не прошел. Нас мало уцелело». А уцелело действительно мало. В этот день я отправил матери письмо, в котором сообщал ей, что кроме меня в строю осталось пять геологов 6-й роты. В дивизии продолжали служить еще 9 человек из прежней роты геологов: кроме упомянутого И. Пантелеева, политрук роты дивизионной разведки В. Григорьев, дивизионный инженер Ф. Котлов, санинструктор Г. Юровская, артиллеристы Г. Есипов и Н. Шармин, работники штабов И. Воробьев и А. Гавеля, пулеметчица Н. Житкова.
Боевой путь геологов на Северо-Западном фронте в феврале-апреле 1942 г. обозначен братскими могилами, в которых погребено 40 добровольцев из 6-й роты, роты автоматчиков и один артиллерист. 29 воспитанников МГРИ выбыли из 6-й роты по ранению, но 16 из них по выздоровлении вновь вернулись на фронт (7 человек из них позже остались на поле боя).
Рота геологов прошла через огонь боев за освобождение деревень Павлово, Сидорово, Бутылкино, Дягилево, дралась на подступах к ряду других населенных пунктов и приняла свой последний бой как единый, хотя и совсем маленький, боевой коллектив под деревней Черная 2 апреля 1942 г.
На мою долю выпало воевать в составе 3-й Московской коммунистической дивизии 243 дня, из них на передовой Северо-Западного фронта, куда я дважды возвращался после ранений, 114 дней, участвовать в боях за освобождение 12 деревень. Принесенные нами жертвы показывают, насколько тяжелыми, кровопролитными были бои в феврале-апреле 1942 г., в которых самоотверженно сражались добровольцы-геологи, насколько нелегким был тот период войны. Возвращавшиеся и строй из госпиталей бойцы 6-й роты столь же беззаветно бились с врагом и на других фронтах.
В заключение мне хочется привести текст заметки под названием «Две медали», опубликованной в дивизионной газете «Вперед на Запад» 30 июня 1942 г. В то время я лежал еще в ближайшем эвакогоспитале в Вышнем Волочке и о второй медали ничего не знал, да и о самой заметке узнал совсем недавно, когда знакомился с материалами в Совете ветеранов войны МГРИ. Вот текст этой заметки:
«Напряжение боя нарастало. Бойцы т. Пшеничного собрались в лощине для атаки на деревню П. Прозвучала команда: «В атаку!». С криком «Ура!» бойцы ринулись на штурм сильно укрепленного вражеского узла сопротивления.
Первыми в деревню ворвались автоматчики. Среди них был Михаил Максимов, бывший студент геологоразведочного института. Огнем своего автомата он вышибал засевших в домах гитлеровцев.
За проявленную отвагу в этом бою т. Максимов был награжден медалью «За отвагу». В одном из боев Максимов был контужен. Вернувшись в часть, попросился в разведчики. За мужество, проявленное в одной из последних операций по захвату «языка», т. Максимов награжден второй медалью».
Написал заметку «Две медали» И. Пантелеев. На фронте он вначале был солдатом и парторгом 6-й роты, затем военкомом лыжного батальона, парторгом 664-го полка. Он первым из наших геологов был удостоен правительственной награды — медали «За боевые заслуги» — за успешное выполнение боевого задания с батальоном лыжников в тылу врага по захвату опорного пункта противника (Глыбочицы) на важной дороге и удержанию его до подхода наступавших частей дивизии, прорвавших оборону немцев на участке Новая Русса.
В том же номере газеты «Вперед на Запад» от 30 июня 1942 г. помещен приказ по войскам Северо-Западного фронта от 22 июня 1941 г. о награждении большой группы военнослужащих и партизан. Орденами Красного Знамени этим приказом награждены мой командир взвода автоматчиков младший политрук Л.И. Баев (посмертно) и младший политрук В.М. Григорьев — наш комсомольский вожак в МГРИ в октябре 1941 г. и отважный дивизионный разведчик на фронте. Они оказались первыми в дивизии геологами-орденоносцами. Впоследствии за боевые заслуги в нашем и других соединениях были награждены еще 18 геологов, выходцев из 6-й роты. А все мы, уцелевшие и дожившие до светлого дня 45-летия нашей Великой Победы, получили памятные награды — ордена Отечественной войны и юбилейные медали.
В послевоенные годы с полной отдачей сил трудились на различных участках социалистического строительства, преимущественно в геологических организациях, все пережившие войну солдаты 6-й роты. Мирный труд большинства из них высоко оценен государством и советской общественностью.
Артиллерист, а позже танкист Н. Шармин, дошедший до Берлина и по окончании войны работавший по разведке стратегического сырья, удостоен высокого звания лауреата Ленинской премии. Лауреатами Государственной премии и кавалерами нескольких «мирных» орденов стали В. Низовский, А. Прусс и автор этих строк. Четверо бывших солдат 6-й роты стали докторами наук и профессорами: В. Григорьев, Ф. Котлов, И. Пантелеев, В. Эз. Кроме того, Котлову и Пантелееву присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки и техники РСФСР». Звания «Заслуженный геолог РСФСР» удостоены В. Григорьев и В. Устрашкин. А. Дьяконов, окончив после ранения институт и дипломатическую школу, много лет работал в различных представительствах СССР за рубежом, завершив свою дипломатическую службу в ранге полномочного посла СССР.
Яркую страницу в истории изучения Антарктики вписал бывший солдат роты Е. Червов. Он — неоднократный участник экспедиции на 6-й континент, награжден за свою работу в Антарктике тремя орденами, и в честь его названа одна вершина в горах — Орвин Земли Королевы Мод. 12 человек посвятили себя научно-производственной деятельности в области геологии, став кандидатами наук и старшими научными сотрудниками ряда ведущих НИИ: Л. Балашов, А. Гавеля, А. Прусс, С. Семенова, М. Сунцов, В. Терентъев, Г. Черняк, А. Шевнин и др.
Московский геологоразведочный институт имени С. Орджоникидзе может гордиться своими питомцами военных лет за их ратный труд в боях за Москву, сперва в октябре-декабре 1941 г. на ближних подступах, а затем в феврале-апреле 1942 г. на самом отдаленном участке обороны Москвы — на Северо-Западном фронте, где сражались и отдавали свою жизнь бойцы Коммунистической роты геологов.
На гранитной доске у входа в институт золотыми буквами выгравированы фамилии девяносто трех солдат-геологов, «с кровавых не вернувшихся полей». Среди них 47 человек входили в первый состав роты геологов, питавшей своими солдатами другие подразделения полка.
М. Максимов