В ночь с 13 на 14 октября 1941 года, я вернулся с трудового фронта, работал за городом Малоярославцем. По приезде получил трёхдневный отпуск, но уже 14 октября ко мне приехал член президиума ЦК профсоюза учителей Шляхов и сообщил, что партийная организация сегодня обсуждает вопрос об организации коммунистического батальона для защиты г. Москва. Вечером 14-го числа на собрании я записался в коммунистический батальон Куйбышевского района. На этом же собрании было решено направить в коммунистический батальон члена ВКП(б) Кононова, который увильнул от вступления в ряды ополченцев и не поехал на трудовой фронт. Несмотря на решение парторганизации, Кононов и на этот раз в ряды коммунистического батальона не пошёл, мотивируя, что он в армию пойдёт только по призыву РВК. И этот «партиец» до сих пор не исключён из рядов ВКП(б), так как парторганизация совместно с ЦК профсоюза 16-го эвакуировалась из Москвы, а Кононов остался в Москве, и сейчас уже уехал в командировку по линии Центрального Совета ДСО «Учитель» в новорусские города, так как в Москве оставаться он боялся и из командировки он не вернулся до сих пор.
15 октября 1941 года бойцы Куйбышевского батальона в 2 часа дня стали собираться в 44 школе, что в Армянском переулке. Распределение по ротам и взводам проходило в основном по учреждениям, за исключением пулемётчиков и артиллеристов, которых сразу назначали в пулемётную роту. До вечера занимались оборудованием, часть товарищей немедленно была откомандирована за оружием. К 20-ти часам были привезены пулемёты и французские винтовки с патронами. Отдан был приказ о набивке пулемётных лент. К этой работе приступили все бойцы и командиры, а также сандружинницы. Пулемётные ленты отсырели, патроны не входят и нет опытного человека, который бы тут же показал, как нужно проводить эту работу. Бывший пулемётчик Ермолаев и юрист Шавельзон были заняты разборкой пулемёта и трудились над разрешением проблемы сальника, так как незнание материальной части пулемёта не приводило их к успешным результатам, вода протекла в приёмник, а требовалась привести пулемёт в состояние боевой готовности. Спасло наставление для пулемётчиков и к 10-ти вечера сальники были набиты, но набивка лент далеко не была ещё окончена. Для набивки пулемётных лент была дана машинка в разобранном виде, до полночи её собирали, но наладить так и не сумели и решили проводить набивку лент вручную. На каждый пулемёт было заправлено по несколько лент, но потом оказалось, что набивку лент проводили неправильно, патроны не входили в приёмник. И на следующий день, оставаясь в помещении школы военного городка, заново проводили набивку лент.
В то время, как одни товарищи занимались приведением пулемётов в состояние боевой готовности, другие изучали вновь полученные французские винтовки, разбирали патроны, распределяли запасные части и инструменты между отделениями пулемётной роты. Здесь опять не обошлось без курьёза, так как многие не различали патроны, и получалось так, что в одну и ту же ленту были набиты патроны калибра 7,62 и 7,92 мм. Многие удивлялись, что французские винтовки тяжелее и длиннее русских трёхлинеек, а почему-то заряжаются только двумя патронами. Около 10-ти часов вечера я услышал радостный возглас и сразу же около товарища Португалова образовался кружок. Оказалось, что после получения винтовок Португалов обнаружил, что винтовка заряжается не двумя, а десятью патронами. С этого момента товарищ Португалов стал считаться специалистом по французской винтовке, все пошли к нему за консультацией, как заряжать винтовку. Однако и этого специалиста постигла неудача в другом, он никак не мог разобрать винтовку, не сумел он этого сделать и на следующий день, когда уже прибыли в Щукино. Тогда было решено просить командование батальона о присылке нам в пульроту специалиста или инструктора, который бы показал, как разбирается эта винтовка. Но наша просьба не была удовлетворена, так как в батальоне не нашлось человека, который бы знал эту винтовку.
Уже на следующий день мы дошли сами и научились разбирать и собирать эту винтовку, Настроение у собравшихся в школе было боевое. Все мысли были направлены на то, как бы скорее овладеть выданным оружием и, во всяком случае, быть готовым к столкновению с врагом. В городе уже чувствовалась необычная обстановка. В ночь с 15 на 16 октября, нам было дано разрешение покинуть помещение школы для устройства личных дел, получение расчёта в своих учреждениях. Этим воспользовались трусы, которые полагали, что это удобный момент для того, чтобы скрыться. Так, некто Сиволапов, который был в одном подразделении с нами, обратно не вернулся, но он сбежал «организованно», так как получил согласие на эвакуацию от своего начальства. Заручился бумажкой и с этой бумажкой в школу не являлся, чтобы одобрить своё отчисление из батальона, так как, зная, что этой бумажке не придадут никакого значения.
Утром 16 октября батальон вышел из школы и направился занимать рубежи, которые были предназначены для нас в районе деревни Щукино. Все бойцы батальона хорошо знали, что мы можем продвигаться только вперёд и ни шагу назад. Начались дни боевой учёбы и работы. Со второго дня пребывания начали рыть укрепления, а вечером и ночью занимались изучением оружия. Недостаток шанцевого инструмента был быстро восполнен: командиру 1 пулеметного отделения т. Линда, работнику Центросоюза, было поручено собрать ломы, лопаты и топоры, пилы у местного населения. Население быстро откликнулось на нашу просьбу и к вечеру первого дня мы уже имели необходимый инструмент. Состав батальона был таков, что в нём было очень мало людей с начальным образованием, что обеспечивало быстрое овладение оружием. Так у нас рядовыми бойцами пульроты были: т. Белов – руководитель кафедры марксизма ленинизма, воинское звание — бригадный комиссар, т. Ступин – бригадный комиссар, теперь работает в политотделе дивизии. Командиром второго отделения был инженер Аскинази, лейтенант артиллерист, теперь работает помощником командира второго сп. Первым номером второго отделения был т. Португалов, работавший ранее инженером Мосторготдела. Этот список можно продолжать очень долго, так как людей, имевших воинские звания среднего и высшего комсостава, было очень много, большинство из которых были рядовым бойцами. Однако и среди людей батальона, которые пошли защищать грудью нашу Москву, нашлись люди, которые под разными предлогами искали случай, чтобы их отчислили из батальона. Так боец второго отделения Салоп, член ВКП(б), в прошлом участник гражданской войны, тогда он командовал полком, не раз заявлял, что он по состоянию своего здоровья не может драться с оружием в руках. Таких как Салоп набралось около 50 человек, которые и были направлены в распоряжение РК ВКП(б). Бойцы, командиры все имевшееся время использовали для владения техникой и с успехом справлялись со своей задачей. Если в первые дни пулемёты не были отрегулированы, то через три дня под руководством инспектора Ермолаева пулемёты уже давали не одиночные выстрелы, а давали очередь. А через неделю все пулемётные подразделения сдавали зачётную стрельбу и сдали ее успешно. В подразделениях не было такого бойца, который бы не знал материальной части, все умели собирать и разбирать пулемёт, замок пулемета, набить сальник. Учёба шла днём и ночью, каждую ночь стреляли в боевом охранении. И когда 31 октября приехали представители Московской пролетарской дивизии за пополнением, то желающих было так много, что отобрать требуемое количество не составило никакого труда. Многие бойцы несколько раз обращались к командованию, чтобы их скорее отправили на фронт и зачислили в число 50, но их просьбы так и не были удовлетворены. Наш батальон недолго носил название Куйбышевского коммунистического батальона. Уже через неделю началось объединение районных батальонов. Стал организовываться второй стрелковый полк, а в наш Куйбышевский батальон влились коммунисты и непартийные большевики Коминтерновского и Пролетарского районов. Начался новый организационный период. Начали ждать и работать во втором стрелковом полку, где я был в роте резерва.
13.01.1942 г. Комиссар (военком) 4 батальона ЛАП Лихарев И.А.